Элла Алекс
Шрифт:
– Моя дочь сейчас учится в Копенгагене, в этом году получает степень магистра по фэшн-менеджменту. Скоро она приедет сюда перед тем, как перебраться в Милан.
– Сколько ей?
– Двадцать один.
– Она родилась и выросла здесь?
– Ага, это ее комната, – подтвердила Клаудия очевидное.
Одна из картин на стене пыталась изобразить то ли вакханалию, то ли пубертатное баловство в школьном альбоме. Здесь были голые и не очень девицы в разных позах – сидя на метле, скрестив ноги на полотенце, распустив руки в танце; реже присутствовали самого разнообразного вида мужчины – в пиджаках и шортах, атлеты и старики, в очках и с бородами. Никакой композиции, но и ничего особо фривольного. Надпись-посвящение гласила: «Моему дорогому другу и любимой
Показав в доме все, что предписано для приема постояльцев, Клаудия подвела итог:
– В унитаз ничего не бросать, кондиционер при открытых окнах не включать. Можете пользоваться всем – от холодильника и посудомоечной машины до телевизора и музыкального центра, а по утрам вас будет ждать свежесваренный кофе. Я люблю пить кофе по утрам – зафиналила разговор улыбкой Клаудия. – Теперь располагайтесь, а я пойду в душ, смою морскую соль, потому что до вашего приезда я ходила купаться на пляж, и соль на коже – это не очень приятно.
– А где у вас тут ближайший пляж? Судя по карте, пляжи есть на севере и на юге от города, до каждого километра два-три?
– До пляжа всего двести метров, – снисходительно улыбнулась Клаудия. – Надо только выйти за крепостную стену, пройти метров пятьдесят до берега, и там будет пляж.
Клаудия скрылась в ванной, и вскоре оттуда донесся шум мощного водопада. Теперь, когда никто не отвлекал, я быстро разобрал рюкзак, разложил вещи по тем местам, где они не будут мешать ни мне, ни хозяйке, надел плавки под шорты, взял полотенце и бутылку воды. Через десять минут я уже спускался с набережной на песчаный пляжик рядом с портом. Здесь не было ставшего уже привычным в Греции душа на берегу – только пара кабинок для переодевания, едва ли пользовавшихся большим спросом, – и песок перед синей соленой водой, которая кому-то могла бы показаться не самой чистой, – ну как же, здесь ведь порт! Но пять десятков человек на песке дружно проголосовали за то, чтобы считать место вполне пригодным. «Купаться запрещено», – предупреждали красным таблички на пляже. Полуголые люди в воде, ясное дело, плевать на них хотели. Они весело плескались в спокойной синей бухте. Буквально в трехстах метрах у пирса ожидали отплытия два огромных парома, левее темнел на приколе военный сторожевой корабль.
На берегу чуть в стороне девушка лежа читает книгу. Стайка малолетних хулиганов носится взад-вперед у волейбольной площадки, не обращая внимания на редкие окрики отцов, которые лениво переговариваются и почесывают волосатые животы. Две матроны громко обсуждают что-то, стоя по пояс в воде, и оглашают пляж жизнерадостным хохотом. Даже чайки к ним не приближались.
Я погрузился по самый нос в соленую плотную воду, окруженный кораблями, пирсами, каменными набережными – всем тем, чего так не хватает в обычной жизни за Уралом. «Как же многого мне не хватает. Если начать перечислять – целый список получится! Что-то надо с этим делать. Как-то надо избавляться от всех этих нехваток». Но намеренно искать приключений, пожалуй, будет слишком.
Впервые за целую неделю я возвращался домой с запекшейся солью на теле. Ее зудящее покалывание как будто подначивало шевелиться пошустрее, и в то же время оправдывало медлительность движений. Соль как будто предупреждала: «Аккуратнее, если не хочешь получить по коже наждаком!».
Дома без особого удовольствия я смыл с себя соленые разводы, вытерся насухо, запустил компьютер, чтобы проверить, как дела на бирже. Надел самую немятую футболку, и когда снова выбрался на улицу, солнце уже давно исчезло за крышами старого города. Хотелось есть. Самое время попробовать что-то новое в греческих ресторанах. В меню ближайшего из них я наткнулся на аппетитную картинку, изображавшую рулетики, завернутые в виноградные листья. «Долмадес» – гласило меню. Помня, каким вкусным был обед в ресторане горной деревни, я приготовился к новому сочному вкусно-соленому празднику во рту. Но меня ждало разочарование. Маленькие, едва ли толще пальца рулетики оказались миниатюрной копией фаршированных перцев с мясом и рисом, но только без самого перца. Скудная еда казалась пресной. Из вежливости ее можно было бы назвать разве что «освежающей». Когда хозяин спросил мое мнение, я извернулся и похвалил их шефа, но не стряпню. Он остался доволен отзывом, я избежал прямой лжи. Больше меня здесь не будет, но к чему портить настроение незнакомым людям?
4. Клаудия.
Вышагивать по улицам вечернего города в день приезда не хотелось. Впереди целая неделя, и я еще успею поскучать в старых кварталах. Сегодня же предстояло сделать важный стратегический ход. Я зашел в маленький магазин, и спросил у продавца какого-нибудь местного приличного вина. На выбор оказалось лишь три бутылки, одну из которых тот протянул со словами: «Твоей девушке понравится». Уже стояла плотная южная ночь. Хмыкнув, я расплатился и отправился устанавливать дружеские отношения с хозяйкой дома.
Клаудия полулежала на диване с бутылкой пива в руке и смотрела телевизор. Он разговаривал с ней на немецком и показывал новости с бегущей строкой. Гостиную приглушенно освещал торшер.
– Привет, Клаудия! Разделите со мной эту бутылку, если не сильно заняты?
– Конечно, почему нет?
– Чудесно! Где тут можно добыть бокалы?
– Попробуйте посмотреть на кухне в шкафу.
Открыв одно за другим несколько отделений старого серванта, я нашел пару стеклянных бокалов с ножками разных цветов и штопор. Смахнул пыль с посуды, негромко вытащил пробку, и с открытой бутылкой в одной руке и небрежно скрещенными бокалами в другой вернулся в гостиную.
– Какую пилюлю выбираете, красную или синюю?
– Конечно красную, – белозубо улыбнулась Клаудия. Я в очередной раз позавидовал отсутствию досадного провала в истории европейской стоматологии и уселся рядом на угол дивана.
– Хотите что-нибудь съесть? – вежливо осведомилась хозяйка.
– Нет, спасибо. Я только что заходил в соседний ресторан в попытке узнать, что такое долмадес.
– Как все прошло?
– Не слишком познавательно. Я быстро все съел.
– Хаха. Значит все-таки голодный.
– Нет-нет, все в порядке. – Я разлил вино по бокалам, протянул ей тот, что с красной ножкой, и поднял свой: – Во-первых, хочу сказать спасибо за вашу вражду.
– Наверное, вы хотели сказать «гостеприимство».
– О. Мой чертов английский, конечно я имел в виду гостеприимство! – Слова «hostility» и «hospitality» так созвучны, что я их перепутал. – Мне надо больше практиковаться: целый год почти не с кем было поговорить по-английски.
– Ничего, хорошая шутка получилась! – рассмеялась Клаудия. – Вообще-то ваш английский вполне неплох.
– Спасибо, но можно я вам не поверю? – улыбнулся я.
– Уж точно лучше, чем у многих немцев и греков.
– Мне трудно о них судить.
– Так расскажите, Алексей, кто вы? Чем занимаетесь? – начала она вежливое знакомство.
Я коротко рассказал о работе и о городе, в котором год назад упал метеорит, о том как множество людей остались без стекол в окнах и как я рассказывал в об этом в новостях. Добавил, что неженат, чаще всего путешествую один, и рассказал, чем именно больше всего интересуюсь в поездках. Клаудия часто прерывала меня короткими вопросами, которые были всегда точны, емки, уместны, и выводили рассказ на новую тропинку, но в то же время не выплескивались из заданных мной берегов. Ни разу она не спросила о том, чего я не коснулся до сих пор в своих описаниях. Чувствовалось, что ей действительно интересно слушать, и слушать она умеет: делает это с живым участием, и в то же время с тактом; посматривает на собеседника, но не упирает глаза в глаза. При этом я готов был биться об заклад, что те вопросы, которые задавала эта женщина, действительно ее интересовали. Все остальное она просто оставляла в стороне. Изредка Клаудия поворачивала голову к телевизору и по нескольку секунд смотрела в экран.