Элмер Гентри
Шрифт:
— Да грех жаловаться, — ответила Шэрон. — Но мне и нужно много, я ведь содержу сиротский приют. Мы придерживаемся системы добровольных даяний в последний день… Таким образом мы собираем больше, чем каждый город мог бы гарантировать нам заранее. Если призыв к добровольным приношениям звучит достаточно убедительно, результаты, как правило, бывают очень недурны.
— Да, у меня та же система. Только мне не нравится термин «добровольные даяния» или «благодарственные приношения». Их до того уж затаскали второразрядные евангелисты — среди них, должен с прискорбием сознаться, есть и такие, что больше пекутся о своих доходах, чем о служении всевышнему, — что эти слова приобрели торгашеский оттенок. Я употребляю в
— Об этом следует подумать, доктор Бинч, — вздохнула Шэрон. — Но как трагично, что нам, несущим людям благую весть о спасении… ведь если бы только этот печальный мир внял нашим словам, всем его горестям и затруднениям пришел бы конец, — а нам приходится быть практичными и собирать деньги на свои расходы и на благотворительность! О, мир не сумел еще оценить евангелистов! Подумайте, как мы можем помочь приходским священникам! Тошно слушать разговоры этик пасторов о том, будто они могут сами проводить кампании по возрождению веры! Разве они представляют себе хотя бы, как за это взяться? Это особая профессия! Надо приемы знать. Не сочтите меня нескромной, но я беру на себя смелость утверждать, что мне известно, чем и какзаставить людей вернуться к вере.
— Не сомневаюсь в этом, сестра Фолконер, — согласился Бинч. — Скажите, а как вы и брат Гентри относитесь к объединенным собраниям?
— Самым положительным образом, можете быть уверены! — воскликнул брат Гентри. — Мы никогда не выступаем, не заручившись поддержкой всех пасторов-евангелистов города!
— Думается, что напрасно, брат Гентри, — покачал головой доктор Бинч. — Мой опыт говорит, что удачнее всего проходят те собрания, что организованы с участием нескольких приходов, но уж зато непременно первоклассных. А когда связываешься со всеми, то приходится иметь дело и с настоятелями крохотных захолустных церквушек, которые получают по тысяче в год, а тоже считают себя вправе лезть со своими предложениями! Нет, сэр! Я предпочитаю сотрудничать с почтенными пасторами богатых городских приходов — эти привыкли вести дело на широкую ногу и не станут брыкаться, если даже ты и увезешь из города приличную сумму!
— М-да. В этом есть резон, — сказал Элмер. — Нам как раз то же самое как-то говорил евангелист Билл Баттл — вы с ним знакомы, вероятно?
— Да, но надеюсь, вы не питаете симпатий кбрату Баттлу? — взволновался доктор Бинч.
— О нет! Я,во всяком случае, — никаких! — поспешила заявить Шэрон (то была супружеская «шпилька» в адрес Элмера).
— Это прохвост! — фыркнул доктор Бинч. — Ходят слухи, что его бросила жена. И отчего это в столь благородном деле, как наше, попадается столько проходимцев? Взять хотя бы доктора Мортонби! Выдает себя за ярого сторонника буквального толкования библии, а сам в таких отношениях со своей певичкой… о, вы бы в ужас пришли, сестра Фолконер, если б я вам рассказал о моих подозрениях…
— Да, знаю, знаю. Я сама с ним не встречалась, правда, но слышала о нем чудовищные вещи, — горестно вздохнула Шэрон. — А Везли Зиглер? Говорят, он пьет. И это евангелист! Да если б кто-нибудь из моих сотрудников выпил хоть глоток спиртного, я бы его выставила в ту же минуту!
— Правда ваша, правда ваша. Действительно ужасно! — сокрушался доктор Бинч. — А как вам нравится этот шарлатан Эдгар Эдгарс? Совершенно неприличный тип, в прошлом — игрок! А что за отвратительный жаргон! У-у! Лицемер!
С радостным воодушевлением все трое наперебой заговорили о недостатках своих конкурентов от евангелизма: один — невежда, другой — подделывает чеки, третий — не тверд в вопросе о втором пришествии — и столь же радостно заключили, что единственные образованные и высоконравственные евангелисты во всей Америке — это доктор Бинч, сестра Фолконер и брат Гентри. И завтрак завершился восторженной благодарственной молитвой.
— Этот Бинч гнуснейший фанфарон и мошенник во всей Америке! — немного погодя говорила Элмеру Шэрон. — И насчет Ионы не тверд и, говорят, табачок жует, а туда же, корчит из себя персону! Скажите, величина! Ты смотри осторожнее с ним, — добавила она. — Ох, милый, милый ты мой!
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Слава Шэрон росла. Теперь сестра Фолконер была на пути к тому, чтобы стать самой знаменитой проповедницей-евангелисткой Америки — и не столько благодаря своему красноречию, сколько тому, что она стала заниматься исцелением больных. Красноречие успело уже надоесть людям, да и вообще сфера деятельности евангелистов была поневоле ограничена тем, что даже самые ревностные едва ли пожелают спасаться больше трех или четырех раз. А вот исцелять их можно было до бесконечности — и все от одной и той же болезни.
Позже исцеление больных стало главным козырем многих евангелистов, но в 1910 году им занимались главным образом секты — Христианская наука [113] и Новая Мысль [114] . У Шэрон же это началось случайно. Правда, на каждом собрании она молилась за больных, но довольно-таки машинально. На одном из собраний в Скенектади, год спустя после того, как они с Элмером стали работать вместе, какой-то мужчина подвел к Шэрон свою глухую жену и попросил ее исцелить. Шэрон забавы ради послала за каким-нибудь маслом (масло оказалось смазкой для ружейных затворов, но она освятила его по всем правилам), смазала им уши женщины и стала с жаром молиться об исцелении.
113
Христианская наука— религиозная секта, основанная Мэри Бейкер Эдди (1821–1910), создавшей свою мистическую метафизическую систему.
114
Новая Мысль —философско-религиозное течение, делающее упор на психический самоконтроль и самовнушение. Является разновидностью «Христианской науки».
И вдруг женщина взвизгнула:
— Слава тебе, господи, ко мне вернулся слух!
В молитвенном зале поднялось волнение. Каждый загорелся желанием исцелиться от своих недугов. Элмер отвел в сторонку исцеленную глухую и записал ее имя для газет. Правда, она его не слышала — просто он писал свои вопросы, а она — ответы, и так родилось отличное сообщение для газет, а кстати, и великолепная новая идея.
— Отчего бы не сделать исцеление больных непременной частью программы? — убеждал он Шэрон.
— Не знаю. По-моему, у меня к этому нет таланта, — задумчиво отозвалась она.
— Конечно, есть! Разве ты не обладаешь даром внушения? Ого! Займись этим. Можно бы устраивать особые собрания, посвященные исцелению. Держу пари, что сборы будут небывалые, а с местными комитетами будем договариваться так: все сборы сверх определенной суммы получаем мы, ну и, конечно, сбор последнего дня.
— Что ж, можно попробовать. Как знать — быть может, господь и дал мне особый дар. На все его святая воля, хвала ему… Ой, давай-ка зайдем сюда, съедим по порции сливочного мороженого! Я так люблю пломбир с бананами! Надеюсь, никто меня здесь не увидит! Эх, потанцевать бы сейчас… об исцеленных мы еще, конечно, поговорим… Как придем домой, сразу приму горячую ванну с ароматическими солями — насыплю много-премного — целую горсть!