Элмер Гентри
Шрифт:
– Будьте спокойны, Т. Дж.! Еще никто и никогда не имел повода сказать, что Элмер Гентри не верен своим друзьям! Но все же, надеюсь, руководство моей церковью принесло и вам какую-то пользу.
– Что ж, да, пожалуй! Три новых клиента, тоже братья-методисты по Уэллспрингскому приходу: две кражи со взломом, один подлог. Но не в том дело. Просто люблю, грешник, дергать за ниточки, которые приводят в движение машину…
А час спустя мистер Ригг уже говорил мистеру Уильяму Доллинджеру Стайлсу:
– Если вы перейдете к нам, уверен, не пожалеете… Вы сами видели, что за человек доктор Гентри: боевой, напористый, решительный - настоящий, стопроцентный
Стайлс брыкался три дня; затем его все-таки взнуздали и, дрожащего, повели запрягать.
Доктор Дж. Проспер Эдвардс, пастор конгрегационалистов, сказал своей супруге:
– И почему это мы не додумались обратиться к Стайлсу и предложить перейти к нам? Такая простая вещь, что как-то даже в голову не пришло… Просто зло берет, честное слово. Ты-то, кажется, могла бы подать идею…
Второе собрание прихода было отложено. Элмеру стало казаться, что если так пойдет и дальше, Фрэнк, пожалуй, останется в Дорчестерской церкви. А это нанесет ущерб престижу Элмера как духовного и морального вождя города.
И Элмер стал действовать бесстрашно и решительно.
В одной проповеди за другой он гремел о "шайке дорчестерских атеистов". Прихожане Фрэнка были обеспокоены. Им приходилось оправдываться (при этом не совсем понимая, в чем именно) перед своими покупателями, соседями, друзьями из других приходов. Они чувствовали себя, как в опале. Итак, было созвано второе собрание.
Фрэнку заранее представлялось эффектное отречение. Вот он встает перед притихшей аудиторией и бросает ей горькие слова: "Я пришел к заключению, что никто из присутствующих, в том числе и ваш пастор, не верит христианской религии. Никто не подставит обидчику другую щеку. Никто не продаст своего имущества, чтобы раздать деньги беднякам. Никто не отдаст свой пиджак тому, кто снял с него пальто. Каждый из нас старается накопить как можно больше земных сокровищ. Мы не следуем христианской религии на деле. Мы даже не собираемся следовать ей. Значит, мы ей не верим. А потому я отрекаюсь от церкви и советую вам не лгать себе более и сделать то же".
И он твердыми шагами идет по проходу мимо потрясенных людей и покидает церковь навсегда… И тут же приходило другое.
"Я слишком устал. Слишком несчастлив, и стоит ли причинять боль бедным смятенным душам? И… я так устал!…"
Когда началось второе церковное собрание, он встал и мягко заговорил:
– Я не хотел уходить от вас. Я и сейчас считаю, что достоин честно продолжать свое честное дело на кафедре. Но я вижу, что поднимаю брата на брата. Я не знамя, я только друг. Я любил вас, любил свою работу, любил слушать согласный хор дружеских голосов, счастливые встречи в досужее воскресное утро. Всего этого я отныне лишен. Я ухожу. Мне хотелось бы сказать вам на прощание: "Храни и благослови вас господь". Но добрые христиане взяли и превратили бога в мрачное пугало, и в эту свою последнюю минуту на кафедре я, отдавший всю свою жизнь религии, не могу сказать вам: "Благослови
А Элмер Гентри в первой же проповеди великодушно заявил, что согласен принять отступника Шалларда в свой приход при условии, что тот покается.
Убедившись, что Благотворительное общество и работа в этой унылой организации нравятся ему не больше, чем работа в церкви, Фрэнк усмехнулся:
– Правду сказала Бесс! Последовательный брюзга! Ну что ж, по крайней мере хотя бы последовательный… Зато какое облегчение - не быть больше священником! Не корчить из себя святошу! Не чувствовать, что мужчины тебя считают старой бабой в штанах! Иметь право смеяться, не заботясь о том, какое это произведет впечатление!
Благотворительное общество вверило попечению Фрэнка ночлежный дом, лесной склад, на котором бродяги отрабатывали по два часа в день за завтрак и ночлег, и бюро по трудоустройству. По части благотворительности на научный лад Фрэнк был слаб, и его коробила та надменно-ледяная манера, с которой его подчиненные - старая дева у справочного стола, хозяин лесного склада, клерк в ночлежном доме и молодая особа, допрашивавшая подопечных об их вероисповедании и их прегрешениях, - обращались с запуганными, незадачливыми существами, точно со злоумышленниками, тяжкое преступление которых - бедность.
Работники Общества были деловиты и несентиментальны, как агенты бюро по истреблению паразитов.
Среди этого колючего совершенства Фрэнк тосковал по ореолу тайны, который окружает любую молельню - от самой простой и суровой до самой изысканной. Мало-помалу у него вошло в привычку заходить в огромную католическую церковь св. Доминика, где пастором был велеречивый отец Де Пинна, а младшим пастором и правой рукой отца Де Пинна - патер Мэтью Смисби, священник новой американской формации, воспитанник государственного университета.
В Зените церковь св. Доминика считалась старинным зданием, а копоть от фабрик южной части города осела на сером камне, точно многовековая пыль. Интерьер храма, сумрачный и асимметрический, с высоким сводом, причудливыми раками, таинственной дверью над каменными ступенями поразил воображение Фрэнка. Он с волнением заметил, что здесь в любое время дня стоят коленопреклоненные фигуры. Он еще никогда не видывал церкви, в которую простой народ приходит помолиться. Несмотря на суровое великолепие храма, люди, казалось, чувствовали себя здесь как дома. А побывав на торжественной мессе, ослепленный блеском золота и пурпура в глубине темного прохода, зажатый в густой толпе людей, по всем признакам ощущающих рядом с собою присутствие бога, он спросил себя: не нашел ли он наконец ту церковь, которую, не отдавая себе в том отчета, всегда искал?
Он знал, что буквально верить в чистилище, непорочное зачатие, в таинство святой евхаристии и непогрешимость чиноначалия для него так же невозможно, как верить в Зевса.
"Но разве не может быть, - размышлял он, - что все это сказка, и такая гениальная, что критиковать ее не менее бессмысленно, чем пытаться доказать недоказуемое? Здравомыслящий пастор не станет рассчитывать, что человек мало-мальски образованный мог поверить, будто месса способна хоть как-то повлиять на души, которые находятся в чистилище. Священник поймет, что такой человек будет воспринимать эту мессу как нечто подобное симфоническому концерту, и потом мне так одиноко без церкви, без друзей по приходу!…"