Эмир Кустурица. Автобиография
Шрифт:
В Соединенных Штатах люди уже давно пытались убить своего Бога, но поскольку им это не удалось, они решили отвести ему определенную роль. Это произошло в повседневной жизни, а также в ходе развития науки. Потребность уничтожить Бога становилась все более настоятельной по мере продвижения научного прогресса, несмотря на тот факт, что самые крупные ученые, как правило, были верующими людьми. Этот Бог больше не укладывался в рамки новых концепций. Отделившись от католического Бога, он отчалил в открытое море от атлантических берегов Европы, чтобы высадиться в Америке, где обосновался на Восточном побережье. Там, в результате бурной истории, геноцида индейцев, жестокости капитализма, а также Гражданской войны, этот Бог пережил несколько покушений на свою жизнь. В конечном счете он нашел убежище
Где сейчас этот крестьянин из окрестных деревушек Узице? Как сегодня он отвечает на вопрос: «Где мое место в этой истории?»? Он по-прежнему живет в своей норе и продолжает следовать собственной логике. Он ничего не знает о трудном и тернистом путешествии американского Бога, которому удалось избежать инквизиции и спасти науку от сожжения и пыток. Все это время главный толкователь нравственности в Узице продолжал праздновать день семейного святого. Что касается истории о Боге, он применяет ее в соответствии со своими потребностями. Она то близка ему, то нет. Когда американец вывел Бога из обращения, его коллеге-моралисту из Узице не пришлось ничего менять в своих обычаях и нравах. У него в течение веков все оставалось неизменным. Даже не подозревая об этом, он стал связующим звеном между американским прошлым и настоящим. Этот невероятный переворот в подходе к нравственности и ее восприятию, этот возврат к правде моралиста из Узице и новой этике в наши дни можно увидеть повсюду. Всякий раз, когда американцы готовят свою очередную бомбардировку, превратившуюся в самое крупное шоу в мире, когда вся планета, замерев, ожидает «большого бума», на первый план выходит нравственность. Чтобы защитить в Ираке комфорт своего голливудского Бога, они сначала показывают по телевидению свои военные действия, затем оправдывают себя, следуя логике крестьян из сельской местности Узице: у нас не было выбора, нам следовало провести эту бомбардировку. Сразу же после этого военная операция провозглашается «нравственной». Поскольку то, что следует делать, — всегда нравственно. По всем крупным телеканалам бомбардировки и разрушения представляются как действия, призванные защитить нравственность и цивилизацию.
И вот мы вновь возвращаемся к ответу крестьянина из Узице. Нравственность — это то, что следует делать. И сегодня американские солдаты применяют эту теорию на практике, следуя этическим принципам своего государства.
Если бы мне захотелось серьезно встряхнуться и освободить свою голову подобно тому, как крестьяне сбивают сливы с деревьев, чтобы сделать из них сливовицу, моей памяти, даже если бы она полностью освободилась, стоило бы большого труда выложить на стол личные уроки нравственности. А это помогло бы поддержать «Андерграунд» и ответить на вопрос: «Что вынуждает человека жить во лжи?»
В детстве моя мать не расхваливала меня, как другие соседские матери. Когда какая-нибудь соседка хотела похвалить своего сына и выразить свое бесспорное восхищение поведением отпрыска по отношению к внешнему миру, она обычно говорила: «Мой Самир — проворный воришка, просто чудо, а не мальчик!»
Проблемы нравственности определялись жизнью, где царили нищета и исторические невзгоды, но также непринужденной связью с Богом. В этих условиях, когда мать ворковала нежности своему сыну в стиле «мой проворный воришка», окружающие ее одобряли. Этот «воришка» ценился обществом гораздо больше, чем образованный, порядочный и трудолюбивый человек.
История людей, веривших, что Вторая мировая война еще не закончилась, кажется мне милой шуткой по сравнению с ложью, в которой живет сегодняшний мир.
«Андерграунд» был создан, следуя от конца к началу. Прежде всего мне был известен финал, начало же пришло гораздо позже. Я хотел показать
Я снимал этот фильм, ощущая, как под моими собственными ногами проваливается земля. Если бы мне пришлось снимать продолжение «Андерграунда», я уже знал бы финал. На этот раз разверзлась бы не земля, а небеса. Такие мысли привели меня к краю пропасти, перед которой отчаявшемуся человеку сложно остановиться и не потерять чувства меры. Чтобы не удариться в патетику, я принялся воображать, как маленькая мышка высовывает свой нос из спортивной шиповки, унаследованной от военного во время моей короткой карьеры легкоатлета, и окидывает взглядом небесную пропасть. Ей необязательно делать свой круг почета. Она будет исполнять роль дирижера греческих трагедий. В истории о конце света на планете Земля, в продолжении «Андерграунда», мышь спросит себя вслух:
— Где мое место в этой истории?
Прежде чем разочарованно добавить:
— Зачем же люди так бездарно растратили данный им шанс? Пусть бы своими руками рыли себе могилу, но почему должны страдать мы, все остальные?
Сын отца Диониса
В 1995 году в Париже были подписаны Дейтонские соглашения, положившие конец войне в Боснии. Милошевич, Туджман и Изетбегович заключили мир. Те же самые люди, которые втянули нас в демократию, а затем в войну, теперь вели нас к миру. Эта последняя война подтвердила слова Андрича, утверждавшего, что наши военные конфликты никогда не решат наших проблем, а лишь создадут новые, которые нам придется разрешать новыми войнами.
В том же году «Андерграунд» победил на Каннском фестивале, и я во второй раз получил «Золотую пальмовую ветвь». На этот раз мне вручили высокую награду не за то, что я внес свой вклад в операцию Запада по уничтожению коммунистических режимов в Восточной Европе, как это произошло в 1985 году с «Папой в командировке». Если бы я тогда знал, что этот фильм будет использован для того, чтобы приклеить мне ярлык антикоммуниста, я бы ни за что не стал его снимать. Те, кто присудил мне «Золотую пальмовую ветвь» в 1985 году, наверняка испытывают совсем другие чувства сегодня, когда видят, какую политическую позицию я занимаю; думаю, они вполне могли бы потребовать свою награду обратно.
«Андерграунд» был помещен в другую категорию. На этот раз мою счастливую звезду на фестивале зажгла эстетика фильма. Когда-то эта звезда впервые засияла на закопченном небосводе Зеницы. Теперь она продолжала свой путь из Венеции в Канны, в Берлин и так далее. Я склонен думать, что та эйфория, которая возникла после показа «Андерграунда» в торжественном зале Дворца фестивалей, расположила ко мне членов жюри. Один из кинокритиков даже заявил, что я — прямой потомок бога Диониса. Разумеется, он преувеличивал, но кто знает, что способны выявить сегодняшние эксперты. Я хотел скромно промолчать, но по своей глупости не удержался и ответил.
— На самом деле я — сын отца Диониса, — сказал я по-французски.
Критик бросил на меня озадаченный взгляд.
— То есть вы хотите сказать, что вы — брат Диониса? — спросил он.
— Нет, я — сын отца Диониса, — упорствовал я.
Критик некоторое время в растерянности смотрел на меня и в итоге улыбнулся:
— Даже если это лишено здравого смысла, звучит неплохо!
— Ну что ж, надеюсь, теперь вы меня поняли.
Позже я долго ломал голову, пытаясь разобраться в этой мысли, возникшей на фоне приема снотворного, смешавшегося с пивом. Такой коктейль вдвое увеличивает объем мозга, но при этом начисто лишает его способности мыслить. Для меня снотворное было единственным способом преодолеть напряженную атмосферу фестиваля. В конце концов я перестал искать разумные объяснения этому вздору и присоединился к мнению французского критика: это звучит неплохо.