Эмма и граф
Шрифт:
Более опытная женщина различила бы легкий налет тщеславия, порожденный всеобщим восхищением, как женским, так и мужским, но Эмма видела одно совершенство.
Доминик Хастингс был известным спортсменом, боксировал с Джентльменом Джексоном, прекрасно играл в теннис, скакал на коне и стрелял наравне с лучшими. И именно этот молодой человек низко склонился над ее рукой, выпрямляясь, заглянул в глаза и уверил, что счастлив познакомиться с ней.
Отвечая на его комплимент, Эмилия заикалась еще сильнее обычного. Усевшись рядом с ней, он искренне поинтересовался, нравится ли ей ее первый сезон, и от волнения
Доминика это как будто не тревожило. Склонив к Эмилии красивую голову, он серьезно выслушал ее заикающиеся ответы, затем пригласил на кадриль. Он танцевал как ангел, едва касаясь ногами пола, а Эмилия, спотыкаясь и ошибаясь в танцевальных па, все сильнее чувствовала свою неуклюжесть.
Каково же было ее удивление, когда после кадрили он повернулся к ней и, подводя к мисс Дакр, сказал все с той же очаровательной серьезностью — видимо, его отличительной чертой:
— Надеюсь, вы окажете мне честь и позволите пригласить вас на менуэт, мисс Линкольн.
Мисс Дакр дрожала от возбуждения.
— Как тебе повезло, Эмилия! Его считают самым красивым юношей в высшем свете, и, хотя он беден как церковная мышь, между ним и титулом графа Чард всего одна жизнь. Он хотел записаться в армию, но его вдовая мать — она умерла всего около года назад — категорически запретила это. Кроме него, у нее никого не осталось, и он не должен бросать ее, сказала она, а во время своей последней болезни взяла с него клятву никогда не вступать в армию. Хотя теперь это вряд ли возможно. Он просто не может себе это позволить.
Эмме пришла в голову единственная здравая мысль за все время знакомства с Домиником Хастингсом: судя по его одежде, лошадям и парному двухколесному экипажу, вряд ли он так уж беден. Но эта крохотная капля цинизма растворилась в его внимании, не угасшем даже после катастрофы, случившейся во время менуэта. Она от волнения подвернула ногу, и ему пришлось вывести ее из круга танцующих.
Однако и это происшествие обернулось ей на пользу, так как Доминик отказывался танцевать с другими до конца вечера, предпочитая, как он сказал, «сидеть рядом с вами и развлекать вас».
Что он и делал, рассказывая забавные истории о присутствующих, и познакомил ее с Джорджем Браммелом, когда сей джентльмен появился и по-дружески поздоровался с ним. Мистер Браммел также не был в Лондоне в начале сезона.
— А кто эта очаровательная леди, отвлекшая вас от танцев, Хастингс? — спросил мистер Браммел, кланяясь Эмилии. — Пожалуйста, представьте меня.
Очаровательная! В восторженном тумане ее заикание становилось все сильнее и сильнее, а пухлые щеки — все румянее и румянее. Но джентльмены как будто ничего не замечали, а вскоре Доминик — он запретил ей называть его мистером Хастингсом — отправился за лимонадом и бисквитами. «Чтобы вылечить вашу лодыжку», как он сказал, изливая на нее свое обаяние.
Когда Доминик ушел, мистер Браммел задумчиво посмотрел на раскрасневшуюся Эмилию.
— Как я понимаю, это ваш первый сезон, мисс Линкольн? Вы давно знаете Хастингса?
— Да; и нет… хотя этот сезон длится как будто вечность, как многое, что переживаешь впервые, — ответила Эмилия, мозги которой вновь заработали, как только удалилась причина ее волнения — Доминик.
Оставшись наедине с мистером Брамме-лом, казавшимся приятным, кротким джентльменом, несмотря на его репутацию щеголя, отпугивающую дураков, Эмилия даже перестала заикаться. И мистер Браммел мысленно отметил этот факт.
— Ах, а я решил, что вы старые друзья.
— Мистер Хастингс уже кажется старым другом, хотя леди Мельбурн представила его мне только сегодня вечером. Он очень добр ко мне, не танцует, хотя пришел танцевать, и развлекает меня, поскольку я имела несчастье подвернуть ногу во время менуэта.
Если мистер Браммел и подумал, что доброта юного Доминика Хастингса не такая уж большая заслуга, учитывая его бедность и поставленное на карту огромное богатство наследницы Линкольна, он промолчал.
Они немного поболтали, и проницательный мистер Браммел скоро сказал себе, что за непривлекательной внешностью мисс Линкольн скрывается недюжинный ум. Его интуиция и жизненный опыт также подсказали ему, что у мисс Линкольн, как думала и ее гувернантка, запоздалое развитие и вряд ли она навсегда останется толстой и некрасивой. Он не сомневался, однако, что претенденты на наследство, увивающиеся вокруг нее (один-два подходили к ней и во время их разговора), думают не о ней или ее внешности, а исключительно о ее деньгах. Оставалось только надеяться, что юный Хастингс будет добр к ней, если ему повезет. Интуиция подсказывала мистеру Браммелу, что мисс Линкольн очень легко обидеть.
Но мисс Линкольн не думала о том, что ее могут обидеть. Когда Доминик, серьезный и заботливый, вернулся с лимонадом и бисквитами, Эмилия улыбнулась ему самой ослепительной улыбкой, на мгновение преобразившей ее лицо. Однако от волнения и застенчивости она так жадно набросилась на бисквиты, что мистер Браммел подумал, не стоит ли посоветовать мисс Линкольн ограничить себя в еде, но вовремя решил, что для подобного совета еще не слишком хорошо с ней знаком.
В общем, этот вечер оказался самым счастливым для Эмилии с начала сезона, о чем она и поведала мисс Дакр в экипаже по дороге домой, а затем начала расписывать обаяние и доброту Доминика Хастингса. Мисс Дакр счастливо поддакивала. Как удачно, что ее подопечная наконец встретила молодого человека — красивого, милого и достаточно разумного, чтобы оценить добродетели девочки, скрытые от других. Мисс Дакр и Эмилия оценили Доминика по внешности, а внешность его была прекрасна.
Остаток сезона промчался как во сне. Эмилию везде видели с Домиником, и она отказывала в среднем двум претендентам на свою руку в неделю. Однажды отец послал за нею и ласково спросил:
— Моя дорогая, ты отклонила столько подходящих кандидатур, включая герцога. Очевидно, ты надеешься на предложение молодого Хастингса?
Эмма покраснела и, заикаясь, сказала:
— Д-д-да, папа. Ты возражаешь?
— Вовсе нет, дорогая. Он такой же пустоголовый, как большинство молодых людей, но я не считаю его порочным или злым. У него нет денег, но он очень близок к титулу, и, если сделает тебе предложение, я не стану возражать. Тем более, в отличие от всех других претендентов, он не намного старше тебя.