Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика
Шрифт:
Коллизия между ним и философией наступает только тогда, когда философия
теряет свойственный ей характер, облекает свое содержание в
категории и делает содержание зависимым от последних, не доводя их до
понятия и не завершая их в идею.
Важный отрицательный вывод, к которому пришла рассудочная
ступень всеобщего научного развития, что на пути конечного
понятия невозможно опосредствование с истиной, приводит обыкновенно
к последствию,
347
ственно содержится. Вместо того, чтобы привести к удалению
конечных отношений из области познания, это убеждение имело своим
последствием исчезновение интереса к исследованию категорий,
отсутствие внимательности, осторожности при их применении. Как бы в
состоянии отчаяния, их вновь стали применять тем откровеннее,
бессознательнее и некритичнее. Из основанной на недоразумении посылки,
будто недостаточность конечных категорий для познания истины
приводит к невозможности объективного познания, выводится
заключение, что мы вправе судить и рядить, исходя из чувства и
субъективного мнения; доказательства заменяются заверениями и сообщениями
о том, какие факты встречаются в сознании, признаваемом тем более
чистым, чем оно менее критично. На такой скудной категории, как
непосредственность, и без дальнейшего ее исследования, согласно
этому взгляду, должны быть утверждены возвышеннейшие
потребности духа, и эта скудная категория должна творить над ними свой
суд. При этом, — в особенности, когда рассматриваются
религиозные вопросы, — часто можно встретить, что философствование
совершенно отклоняется, как будто этим изгоняется всякое зло и
достигается обеспечение от заблуждения и иллюзии. Тогда предпринимают
исследование истины, исходя из неизвестно откуда
заимствованных и где–то установленных предпосылок, выводят из них
заключения путем рассуждений, т. е. применяют обычные определения
мысли о сущности и явлении, основании и следствии, причине и
действии и т. д., руководясь этими и другими отношениями сферы
конечности. «От злого избавились, но зло осталось», и зло в девять раз
хуже прежнего, так как ему вверяются без всякого подозрения и
критики. И разве то зло, которое стараются отстранить, разве философия
есть что–либо иное, чем исследование истины, но исследование с
сознанием природы и ценности отношений мысли, связывающих и
определяющих всякое содержание?
Наихудшую участь испытывает философия в руках
представителей этой точки зрения, когда они
и когда они частью усваивают себе ее содержание, частью подвергают
его обсуждению. Тогда самый факт физической или духовной и, в
особенности, религиозной жизни искажается этою неспособною понять
его рефлексией. Однако подобное рефлективное понимание имеет
само по себе тот смысл, что факт должен быть возведен в некое знание,
и трудность заключается в переходе от предмета к знанию;
достигаемом посредством размышления. Этой трудности не существует больше
348
ПРЕДИСЛОВИЕ
в самой науке, так как в ней факт философии представляет уже готовое
знание, и понимание его означало бы, следовательно, здесь лишь
осмысливание в смысле последующего мышления, и только обсуждение
требовало бы размышления в обычном смысле этого слова. Но
некритический рассудок обнаруживает также свою недостаточность даже
в простом схватывании определенно высказанной идеи; он так мало
заподозривает содержащиеся в нем самом предпосылки, так мало
сомневается в них, что оказывается неспособным даже просто
повторить за наукой голый факт философской идеи. Этот рассудок странным
образом совмещает в себе две несовместимые черты: его поражает
в идее полное несовпадение и даже явное противоречие с его
собственным способом употребления категорий, и в то же время он не
подозревает, что существует и применяется другой способ мысли, нежели тот,
который свойствен ему, и что поэтому он должен здесь мыслить иначе,
чем привык. Таким образом, оказывается, что идея спекулятивной
философии принимается в ее абстрактном определении, причем либо
полагают, что всякое определение должно само по себе выступать
ясным и завершенным и имеет свой критерий и пробный камень только
в заранее принятых представлениях, либо, по меньшей мере, не знают,
что смысл, равно как и необходимое доказательство определения,
содержатся только в его развитии и в том, что оно является
результатом этого развития. Так как идея есть вообще конкретное духовное
единство, а рассудок состоит в понимании определений понятия лишь
в их отвлеченности и, следовательно, в их односторонности и
конечности, то это единство превращается представителями рассудочного
мышления в абстрактное пустое тожество, в тожество, в котором,
следовательно, не существует различия, а все одно и то же, в том числе