Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика

Гегель Георг Вильгельм Фридрих

Впрочем, вопрос, как могу я, жалкий земной червь, познать истину,

отошел в прошлое; его место заняли гордыня и самомнение,

и теперь люди воображают, что они непосредственно находятся

в истинном.

Юношество стараются убедить в том, что оно обладает истиной

(в области религии и нравственности) уже как бы от природы. В

особенности его убеждают в том, что все старшее поколение погрязло и

закоснело во лжи. Для юношества взошла будто

бы утренняя заря,

а ciapniee поколение прозябает в болоте обыденщины. Относительно

41

частных наук юношеству говорят, что их, разумеется, надо изучать,

но лишь в качестве средств для внешних, практических целей. Здесь,

таким образом, удерживает от изучения и познания истины не

скромность, а уверенность в безусловном обладании ею. Старшее поколение,

правда, возлагает свою надежду на юношество, ибо оно должно

продолжать строить мир и двигать науку. Но эта надежда возлагается на

юношество постольку, поскольку оно не останется таковым, каково

оно есть, а поскольку оно возьмет на себя тяжелый труд духа.

Существует еще другая форма скромности по отношению к истине.

Эта скромность есть важничанье по отношению к истине, подобное

тому, какое мы видим у Пилата в его вопросе, обращенном к Христу.

Пилат, как человек, который все решил, который потерял ко всему

интерес, спросил: что есть истина? Этот вопрос имеет тот же смысл,

что и слова царя Соломона: все суета. В нем ничего не осталось, кроме

субъективной суетности.

Познанию истины противится также робость. Ленивому уму легко

приходит в голову мысль: не надо очень уж серьезно относиться к

философствованию. Можно слушать также и лекции по логике, но они

должны нас оставить такими, какими мы были раньше. Эти люди думают,

что если мышление выйдет за пределы обычного круга представлений,

то это не приведет к добру; волны мысли будут тебя бросать в разные

стороны и в конце концов все же выбросят на мель преходящих

интересов, от которых напрасно оторвался. Каков результат таких

взглядов, это мы видим в жизни. Можно, разумеется, приобрести разного

рода умения и сведения, сделаться рутинным чиновником и вообще

приобрести должную подготовку для достижения своих частных

целей. Но совсем не то — развить свой дух для более возвышенной

цели и стремиться к ее достижению. Можно надеяться, что в наше

время в умах молодого поколения зародилось стремление к чему–то

лучшему и оно уже не будет удовлетворяться мякиной внешнего

познания.

Прибавление 2–е. Что предмет логики есть

мышление, — с этим

все согласны. Но о мышлении можно иметь и очень высокое и очень

низкое мнение. Так, например, с одной стороны, говорят: это —

только мысль, разумея под этим, что мысль субъективна, произвольна

и случайна, а не есть сам предмет, не есть само истинное и

действительное. Но, с другой стороны, можно также иметь и высокое мнение

о мысли и понимать так, что одна лишь она постигает высочайшее,

постигает природу бога и что посредством внешних чувств ничего

42

о боге узнать нельзя. Говорят: бог есть дух и хочет, чтобы ему

поклонялись в духе и истине. А ощущаемое и чувственное, — с этим мы

согласны, — не есть духовное, и глубочайшую сущность последнего

представляет собою мысль; лишь дух может познавать дух. Дух может,

правда (как, например, в религии), выступать также как чувствующий,

но одно дело — чувство как таковое, форма чувства, и другое — его

содержание. Чувство как таковое есть вообще форма чувственного,

которое обще нам с животными. Эта форма может завладеть конкретным

содержанием, но подобное содержание не удовлетворяется этой формой;

форма чувства есть наиболее низкая форма для духовного содержания.

Это содержание — сам бог — существует в своей истинности лишь

в мышлении и как мышление. В этом смысле мысль, таким образом,

есть не только лишь мысль, а представляет собою самый возвышенный

и, точнее говоря, единственный способ, которым может быть

постигнуто вечное и в себе и для себя сущее.

Как о мыслях, так и о науке о мысли можно быть и высокого,

и низкого мнения. Мыслить, так полагают, может всякий и без помощи

логики, подобно тому, как мы можем переваривать пищу, не изучая

физиологии. Если мы даже и изучаем логику, то мы все же мыслим,

как и до того, может быть методичнее, но без особых перемен. Если бы

логика не имела другой задачи, кроме ознакомления с деятельностью

чисто формального мышления, то она, разуемеется, не дала бы

ничего такого, что не могло бы быть сделано так же хорошо и без нее.

Прежняя логика в самом деле ставила себе эту задачу. Нужно,

впрочем, сказать, что и познание мышления, как чисто субъективной

деятельности, уже делает честь человеку и представляет для него интерес;

человек отличается от животного именно тем, что он знает, что он

такое и что он делает. Но, с другой стороны, можно также ставить