Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 1. А-К
Шрифт:
– Слово как слово… Ладно, что я могу сделать?
– Вот. На хорошо поставленный вопрос и отвечать приятно. Есть несколько вариантов. Первый самый простой, но тебе он вряд ли понравится.
Адресую ему вопросительный взгляд. Дескать, почему же не понравится, если самый простой?
– Ты не понял, – улыбается Франк. – Проще всего было бы убить тех, кто тебя выдумал, прежде чем они завершат работу над созданием твоего двойника. Но ты – не убийца. Положим, с моральными запретами ты легко справишься, тут я за тебя спокоен. Хуже другое: ты не умеешь
– Да я и не собираюсь… Еще чего не хватало!
– Ну вот. Я же говорил: самый простой способ – не для тебя.
– Прочие в таком же духе?
– Ну что ты. Разнообразие путей – одно из несомненных достоинств этого мира.
– Ладно. Тогда рассказывайте дальше.
– Второй способ кажется мне чрезвычайно элегантным, но я не уверен, что тебе удастся им воспользоваться: слишком уж сложно.
– Все равно рассказывайте. Если мне не подошел самый простой способ, может быть, самый сложный – именно то, что надо?
– Что ж, слушай. Теоретически говоря, ты мог бы спешно перезнакомиться с большим количеством плодовитых писателей и убедить каждого сделать тебя прототипом какого-нибудь персонажа. Хорошо бы, конечно, чтобы списанные с тебя герои оказались разительно не похожи друг на друга, поступки каждого противоречили душевному складу всех прочих и судьбы их складывались по-разному. Понимаешь, к чему я веду? Чудо, добросовестно скопированное множеством мелких фокусников, превращается в безобидную пародию. Подражатели и последователи способны любую мистерию превратить в самодеятельный спектакль. Твои призрачные двойники расплодятся как мыши-полевки в урожайный год и станут не могущественней фотографических снимков, которые, конечно, питаются силой оригинала, но довольствуются столь ничтожными порциями, что их можно не брать в расчет… Впрочем, это утопия. Вряд ли мой совет осуществим. Не бери в голову.
– Ну, не знаю… – говорю с сомнением. – Может, и не утопия. «Много» писателей – это сколько? Трое? Пятеро? Я попробую как-нибудь с ними стусоваться…
– Ну что ты, – вздыхает Франк. – Для достижения желаемого результата тебе потребуется несколько десятков исполнителей. Это как минимум. Я бы рекомендовал сотню, для верности.
– Сотню?! Действительно утопия. Где я их возьму в таком-то количестве… А есть еще какие-нибудь способы, не столь экзотические?
– Есть. В частности, ты вполне можешь вернуться в родной город, разыскать эту парочку и попробовать с ними договориться. Дескать, не губите живую душу литературными экспериментами! Они ребята не злые, вполне могут войти в твое положение. Тем более что работа их только-только начата, бросать пока не слишком жалко…
– Вот, – говорю. – Теперь теплее. Вполне осуществимая затея. Не убийство какое-нибудь. Не представляю пока, как их искать, но уж с переговорами-то я справлюсь.
– Да, – без особого энтузиазма соглашается Франк. – Справишься. С переговорами и многими другими пустяковыми делами… Но знаешь, я намерен дать тебе один безумный совет.
– Что за совет-то?
– На твоем месте я бы постарался пройти этот путь до конца и посмотреть, что будет. Откровенно говоря, я тебе даже завидую…
– Ну ни фига себе! – возмущаюсь. – Вы же сами меня битый час запугивали. Объясняли, что я «влип». Дескать, этот страшный выдуманный Макс отнимет у меня жизнь, чудеса, сны и воспоминания. Вы меня почти убедили, я в ужасе, хоть и представляется мне описанная вами опасность, мягко говоря, абстрактной… А теперь вы вдруг делаете финт ушами, и выясняется, что вы рекомендуете мне «пройти путь до конца» да еще и завидуете непонятно чему. На кой тогда вся предыдущая телега? Я бы и так прошел свой путь, поскольку до встречи с вами мне в голову не приходило, что с него непременно следует куда-то сворачивать…
Франк укоризненно качает головой.
– Ты прошел бы его дурак дураком, не понимая, что происходит. А я позволил тебе заглянуть за подкладку твоей судьбы и увидеть там несколько тайных швов. Кто предупрежден – вооружен.
– Ну… да, наверное.
Вздыхаю тяжко. Закрываю лицо руками, тру лоб, массирую виски. Отупел я от краткого курса прикладной мистики. Ничего уже не понимаю. Отпустил бы этот Франк меня с миром, я бы поспал полдня, выкинул бы из головы весь этот бред и жил бы дальше. Так нет, не отпускает, а долдонит что-то несусветное. Пройти. Путь. До. Конца. Убиться веником!
– У тебя очень хорошие шансы уцелеть в этой причудливой схватке. И даже выйти из нее победителем, – старик вдруг превращается в змия-искусителя, говорит льстиво, вкрадчиво; голосом, словно влажной бархоткой, сердце мне утирает. – Шесть жизней из девяти все еще твои, да и некий бессмертный оболтус напоил тебя однажды своей кровью – какое-никакое, а все же противоядие. Авось прорвешься. Только вообрази: ты можешь сделать то, что до сих пор никому не удавалось, совершить путешествие на потаенную изнанку вещей, постоять на самом краю собственной судьбы и вернуться обратно с удивительными трофеями.
– Но зачем это все? – спрашиваю устало. – В отличие от того, выдуманного, которым вы меня весь вечер стращаете, я не герой романа. У меня нет задачи прожить самую интересную жизнь в истории человечества. У меня совсем другая задача: жить как можно дольше и как можно счастливее. И если со стороны это будет выглядеть чрезвычайно скучно – что ж, я не против. Плевать мне на тех, кто смотрит «со стороны»… Зачем же в таком случае?
– Я уже говорил тебе, что ответа на вопрос «Зачем?» – не существует. Спроси: «Почему?» И я отвечу.
– Почему? – эхом повторяю я.
– Потому что в момент твоего рождения восхитительная шаровая туманность по имени Форамен заняла положенное ей место в третьем доме твоего гороскопа, да еще и в соединении с Прозерпиной, таинственной, малоизученной планетой, которая, согласно смелой гипотезе одного моего коллеги, оказывает влияние лишь на ту часть человеческой жизни, что протекает в иных мирах, – невозмутимо ответствует Франк.
Вот это, я понимаю, аргумент. Приехали!
– Прекращайте издеваться. Что за «Форамен» такой?