Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
Помимо мотива психиатрических репрессий, во всех этих произведениях образ сумасшествия используется как способ отражения советской действительности, в которой «масса трещин и смещений».
Данные наблюдения помогают обнаружить личностный подтекст еще в одной — казалось бы, чисто ролевой — песне: «“А ну-ка, девушки!” — что вытворяют! / И все в передничках — с ума сойти!» («Жертва телевиденья») = «Девки все как на подбор — в белых тапочках» («Письмо из Москвы в деревню», 1966). В том же «Письме» герой говорит: «С агрономом не гуляй — ноги выдерну», — что напоминает одну из первых песен Высоцкого: «Но если это Витька с Первой Перьяславки — / Я ж те ноги обломаю, в бога душу мать!» («Что же ты, зараза», 1961).
Более того, в «Письме из Москвы в деревню», написанном в сентябре 1966 года, имеется и прямое
974
Кохановский И. Серебряные струны // «Всё не так, ребята…»: Владимир Высоцкий в воспоминаниях друзей и коллег. М.: ACT: Редакция Елены Шубиной, 2017/ С. 53.
975
Из письма Высоцкого к Л. Абрамовой от 24.08.1966: «Я до сих пор не получил ни копейки денег ни за роль, ни за песни. <…> Почему, интересно, это из Минска не пшют постановочных? А? Безденежье, лапа, это плохо, но это временно» /6; 370/.
976
Москва, у Высоцкого, запись для К. Мустафиди, октябрь 1972.
Другие слова героя: «Экономлю и не ем даже супу я», — заключают в себе мотив отсутствия денег, что также является автобиографической деталью™, и потому встречается неоднократно: «С умом экономлю копейку» («Машины идут, вот еще пронеслась…»), «Денег нет, женщин нет» («Сколько лет, сколько лет…»).
И, наконец, отметим еще одну важную деталь, подчеркивающую личностный подтекст «Жертвы телевиденья». В черновиках этой песни герой говорит: «Дикторы путают текст по бумаге» (АР-4-110). А в одном из вариантов стихотворения «Мосты сгорели, углубились броды…» (также — 1972) читаем: «Взаменречей — невнятные субтитры, / И вместо скачки — нудный стипль-чез, / И грязь стекла с размоченной палитры, / И кислород из воздуха исчез» (АР-16-186).
***
Теперь обратимся к «Песне автомобилиста» (1972), где лирический герой выступает в образе автомобилиста, а советская власть — в образе ОРУДа («Отдела по регулированию уличного движения», в 1961 году объединенного с ГАИ, в результате чего появилась аббревиатура РУД-ГАИ), сотрудники которого вручают ему «квитанции на штраф».
Впервые этот мотив встретился в песне «Дорога, дорога…» (1961): «Побегу на красный свет, оштрафуют — не беда». Далее — в песне «Вот главный вход…» (1966): «Мне присудили крупный штраф / За то, что я нахулиганил», — и в ранней редакции «Разговора в трамвае» (1968): «Нет, возьмите штраф, тороплюсь я» /5; 499/.
Что же касается «Песни автомобилиста», то ее герой сначала был спортсменом: «Подошвами своих спортивных чешек / Топтал я прежде тропы и полы». А так как спорт всецело поддерживался властями, то у него, соответственно, не было никаких проблем: «И был неуязвим я для насмешек, / И был недосягаем для хулы». То есть пока герой был «как все», он вел вполне благополучную жизнь. Теперь же всё переменилось: «Но я в другие перешел разряды — / Меня не примут в общую кадриль, — / Я еду, я ловлю косые взгляды / И на меня, и на автомобиль».
На единственной фонограмме исполнения «Песни автомобилиста» Высоцкий говорил, что «ее надо слушать после “Жигулей”»765, поэтому логично предположить, что их объединяет разработка одной и той же темы, хотя при этом используются разные маски. Аналогичные примеры — «Две песни об одном воздушном бое» (1968), а также «Песня микрофона» и «Песня певца у микрофона» (обе — 1971).
И в «Песне автозавистника», и в «Песне автомобилиста» лирический герой выступает сначала в образе пешехода: «Я шел домой по тихой улице своей» = «Отбросив прочь свой деревянный посох…». Этот посох говорит о том, что герой
В обеих песнях встречается мотив борьбы: «Но я борюсь — я к старой тактике пришел» = «И не сдавался и в боях мужал»; причем сражается герой со своим противником ночью: «Сегодня ночью я “Фиата” разобрал» = «Безлунными ночами я нередко / Противника в засаде поджидал». Совпадает даже рифма: разобрал — поджидал.
При появлении «очкастого частного собственника» герой говорит: «Я по подземным переходам не пойду'.», — а вот его слова в «Песне автомобилиста»: «Но понял я: не одолеть колосса! / Назад — пока машина на ходу! <.. > Назад — к метро, к подземным переходом!» [977] . Эти слова лирический герой произносит уже после того, как понял, что враг («колосс») сильнее его, и ему с ним не справиться. А в «Песне автозавистника» противники столкнулись как бы в первый раз, и, поскольку у героя еще нет того опыта борьбы из «Песни автомобилиста», он не намерен отступать.
977
Здесь налицо стремление лирического героя укрыться от присутствия советской власти в подземном мире. Похожий мотив встретится в стихотворении «Упрямо я стремлюсь ко дну…» (1977), где герой погружается в подводный мир, поскольку на Земле «мы умудрились много знать, / Повсюду мест наделать лобных / И предавать, и распинать, / И брать на крюк себе подобных». Сравним: «Назад — к метро, к подземным переходам!» = «Назад — к прибежищу, к воде!». В обоих случаях герой словно возвращается к себе домой: «Назад — к моим нетленным пешеходам!» = «Назад — в извечную утробу!». В первом случае он говорит: «И улыбнусь, выплевывая пыль…», а во втором он «выплевывает шланг».
Если в «Песне автозавистника» герой говорит: «Ответьте мне: кто проглядел, кто виноват, / Что я живу в парах бензина и в пыли…», — то в концовке «Песни автомобилиста» он скажет: «Восстану я из праха, вновь обыден, / И улыбнусь, выплевывая пыль» (как и в «Чужой колее», 1972: «Я грязью из-под шин плюю / В чужую эту колею»). Причем строка «Восстану я из праха…» повторится в стихотворении «Я скачу позади на полслова…» (1973): «Встаю я, отряхаюсь от навоза».
– где лирический герой вырывается из несвободы и вступает в бой: «…Худые руки сторожу кручу, / Беру коня плохого из обоза, / Кромсаю ребра и вперед скачу», — как и позднее в «Райских яблоках»: «И ударит душа на ворованных клячах в галоп» («беру из обоза» = «ворованных»; «коня плохого» = «клячах»; «вперед скачу» = «в галоп»).
Между тем налицо в разбираемых песнях и существенные различия. В «Песне автозавистника» главный герой говорит: «Сегодня ночью я три шины пропорол», — то есть он пользуется теми же методами, что и его враги в «Песне автомобилиста»: «Вонзали шило в шины, как кинжал». Это сходство в методах проявляется и в следующих цитатах: «Мне мой товарищ по борьбе достал домкрат, / Вчера кардан мы с ним к магазину снесли» = «И вот, как “языка”, бесшумно сняли / Передний мост и унесли во тьму» [978] [979] .
978
Эта ситуация восходит к песне «Серебряные струны» (1962), где лирический герой говорит: «Но гитару унесли, с нею и свободу». Здесь он называет своих врагов «сволочами и паскудами», а в «Песне автозавистника» — «заклятым врагом».
979
Нью-Йорк, Бруклинский колледж, 17.01.1979.
Почему же лирический герой пользуется такими же методами, что и его враг?
Во-первых, потому, что раньше они состояли в родстве друг с другом, но теперь лирический герой старается разорвать всяческие отношения: «Он мне теперь — не друг и не родственник, / Он мне — заклятый враг»7б8. Так же было и в «Песне про правого инсайда» (1968), где этот инсайд «беспрепятственно наших калечит», а до этого лирический герой был его близким другом и родственником («Ну а он — мой ровесник и однокорытник»), но когда увидел, что тот вытворяет, решил с ним расквитаться: «Вот сейчас, вот сейчас я его покалечу!».