Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Корман Яков Ильич

Да и сам Высоцкий с горечью признавался болгарскому поэту Любомиру Лев-чеву: «В России никто не признает во мне даже графомана. То, что я артист, — да. Композитор — возможно. Певец — да. Но поэт? — Гордое молчание»6⁵. Об этом же вспоминает Вадим Туманов: «Я помню, однажды мы ночью как раз затронули разговор о поэзии. И я коснулся, наверное, самого больного для Володи: “А что думают поэты?”. Он так улыбнулся, улыбка была болезненной, и говорит: “Знаешь, Вадим, меня они все считают чистильщиком”»66.

Однако на своих концертах он всегда говорил о Евтушенко (равно как и о Вознесенском) только добрые слова и даже защищал его перед своими друзьями, иллюстрацией чему могут послужить воспоминания того же Туманова о поездке с Высоцким в Иркутск летом 1976 года: «Володя теребил проводницу: обязательно предупредить, когда будет станция Зима. В купе снова взял в руки гитару, запел вполголоса.

Он хотел видеть станцию, где вырос Евгений Александрович Евтушенко. Его расположением Володя очень дорожил.

Не скажу, что они часто встречались (во всяком случае, с момента нашего с Высоцким знакомства), но каждый раз, когда в каких-то московских кругах всплывало имя знаменитого поэта, и кто-то позволял себе осуждать его — в среде московских снобов это было модно — Володя решительно восставал против попыток бросить на поэта тень.

Однажды, еще не будучи знакомым с Евтушенко, я попал в Москве на его выступление. Вместе с ним со сцены читал свои стихи кубинский поэт, который произвел на меня отталкивающее впечатление. Мне всегда был неприятен Фидель Кастро и все вокруг него. Я вообще не люблю певцов революций. И когда Евтушенко, приветствуя гостя, обнял его, меня покоробило. Ну не должен был Евтушенко, тонко чувствующий людей, так искренне обнимать революционера.

Своей досадой я поделился с Володей.

— Понимаешь, Вадим, когда советские войска в августе шестьдесят восьмого вторглись в Чехословакию, не кто-то другой, а Евтушенко написал “Танки идут по Праге…”. Когда государство навалилось на Солженицына, снова он послал Брежневу телеграмму протеста. Никто из тех, кто держит фигу в кармане, не смеет осуждать Евтушенко.

И добавил, подумав, как бы ставя точку: “Женька — это Пушкин сегодня!”» [3171] ^{[3172] [3173] [3174]} .

3171

Туманов В. Всё потерять — и вновь начать с мечты… М.: ОАО «Типография «Новости», 2004. С. 266.

3172

Евтушенко Е. Волчий паспорт. М.: Вагриус, 1998. С. 567.

3173

Володарский Э. Как мы писали сценарий… // Вспоминая Владимира Высоцкого. М.: Сов. Россия, 1989. С. 200.

3174

Карапетян Д. Владимир Высоцкий: Воспоминания. 2-е изд., доп. М.: Захаров, 2005. С. 224. Поразительно, но Тарковский здесь попал абсолютно в точку! Сергей Довлатов однажды рассказал такую историю: «Одна знакомая поехала на дачу к Вознесенским. Было это в середине зимы. Жена Вознесенского, Зоя, встретила ее очень радушно. Хозяин не появлялся. “Где же Андрей?” — “Сидит в чулане. В дубленке на голое тело”. — “С чего это вдруг?”. — “Из чулана вид хороший на дорогу. А к нам должны приехать западные журналисты. Андрюша и решил: как появится машина — дубленку в сторону! Выбежит на задний двор и будет обсыпаться снегом. Журналисты увидят — русский медведь купается в снегу. Колоритно и впечатляюще! Андрюша их заметит, смутится. Затем, прикрывая срам, убежит. А статья в западных газетах будет начинаться так: “Гениального русского поэта мы застали купающимся в снегу…”. Может, они даже сфотографируют его. Представляешь — бежит Андрюша с голым задом, а кругом российские снега» {Довлатов СД. Чемодан: Повести. М.: Моск, рабочий, 1991. С. 334). А что касается Евтушенко, то именно к нему больше всего подходит фраза сотрудника Литфонда Ария Рот-ницкого, занимавшегося организацией похорон писателей: «Есть люди, которые даже на похоронах норовят быть главней покойника». Так, в июне 1976 года, когда хоронили убитого КГБ поэта-переводчика Константина Богатырева, произошел следующий эпизод: «Недалеко от входа в церковь на лавочке сидел Александр Межиров. Я его спросил, почему не видно Евтушенко. “А в-вы не б-бе-спо-покой-тесь. Как только появятся телевизионные камеры, так возникнет и Евтушенко”. Меня поразила точность предсказания. Когда начали выносить тело из церкви, появилась команда телевизионщиков, я вспомнил слова Межирова и стал искать глазами Евтушенко. Но найти его оказалось легче легкого: он был первым среди несущих гроб и, наверное, на каких-то экранах показан был крупным планом в качестве главной фигуры события» {Войнович В. Дело № 34840 // Знамя. 1993. № 12. С. 114). При этом Евтушенко очень разозлило надгробное слово Войновича, который прямо обвинил в убийстве Богатырева советские власти, и поэтому «Евгений Евтушенко опять не упустил случая меня угрызть и сказал Владимиру Корнилову, что Богатырев был скромный порядочный человек, а Войнович превратил его похороны в политический митинг» (Там же. С. 115).

Еще одно похожее высказывание приводит Михаил Шемякин (28.10.1997):

«Вспоминаю свой разговор в Париже с Володей Высоцким. С каким трепетом и восхищением произнес он слово “Мастер”, говоря о поэзии Евтушенко)/⁸.

По словам Э. Володарского: «Он любил восхищаться друзьями, хвалить их, часто преувеличивая их достоинства»/⁹.

Эту черту его характера отметил и Давид Карапетян, говоря о Вознесенском с Евтушенко: «Меня всегда огорчала Володина завышенная оценка этих двух “властителей дум”, его странная терпимость к их бескрылой и услужливой музе. Ведь как же нужно не уважать себя, чтобы опубликовать “Ленин в Лонжюмо” и “Братскую ГЭС”. А вот Андрей Тарковский говорил мне о них с откровенной брезгливостью: “Ради популярности эти двое готовы на всё. Если они ее вдруг лишатся, то побегут по Москве нагишом, лишь бы снова оказаться в центре внимания”»7°.

Однако Высоцкий был гораздо более терпимым и за талант готов был простить многое. А в 1972 году, когда его попросили посодействовать в организации выступления Евтушенко в Ленинградском институте ядерной физики, даже бросил, по слухам, такую фразу: «Я попробую. Да, мы с Женей делим славу на Руси..» [3175] ^[3176] .

Сам же Евтушенко рассказал, что однажды Высоцкий обратился к нему с творческим предложением: «Он предлагал мне написать сценарий про Вадима Туманова, чтобы в Америке это поставить и чтобы он сыграл. Он часто к этой идее возвращался, говорил мне: “Ты хорошо знаешь Вадима, ты его чувствуешь”.

3175

Годованник Л. Тайные гастроли. Ленинградская биография Владимира Высоцкого. М.: ACT; СПб.: Астрель-СПб., 2011. С. 147.

3176

Цыбульский М. Время Владимира Высоцкого. Ростов-на-Дону: Феникс, 2009. С. 129.

Действительно, Вадим был моим гидом по Колыме. Он нежно любил Высоцкого, обожал его просто. Он носил с собой маленький магнитофон и всё время заводил песни Высоцкого.

Володя правильно чувствовал, что он мог бы сыграть молодого Туманова — парня, морячка, боксера, которого посадили за то, что он любил стихи Есенина, а Маяковского не любил»72.

Разумеется, сценарий этот так и не был написан, зато в соавторстве с Леонидом Мончинским Высоцкий написал первоначальный вариант романа «Черная свеча», где Туманов был выведен под фамилией «Упоров».

Вместе с тем, по свидетельству Туманова, один из рассказов Евтушенко послужил основой песни «В младенчестве нас матери пугали…» (1977): «Где-то в этих местах, на берегу Берелеха, бульдозеры, вскрывая на полигонах торфа, стали подавать с песком на гидроэлеватор извлеченные из мерзлоты кости. Человеческие кости. Возможно, бульдозерный нож задел лагерное захоронение, ничем не обозначенное, ни на каких картах не указанное. Когда-то Евтушенко, побывавший здесь со мною, рассказал эту историю Высоцкому. “Про всё писать — не выдержит бумага…”, - вздохнул Володя. Мы еще не раз об этом говорили, а потом прочли в его стихах…» [3177] ^[3178] .

3177

Туманов В.И. «Все потерять — и вновь начать с мечты…» М.: Изд-во ОАО «Типография “Новости”», 2004. С. 399.

3178

ЧижковД.С. Фотовоспоминания о Высоцком. М.: Издательский дом «Звонница-МГ», 2008. С. 63.

Иначе эту историю излагает фотохудожник Дмитрий Чижков: «Володя, приезжая к Вадиму на Ленинградское шоссе, где тот жил, не возражал, чтобы во время их бесконечных ночных разговоров магнитофон был беспрерывно включен на запись. И вот одна из пленок сохранила звуковое свидетельство удивительного эпизода.

Вадим рассказывал Володе, как однажды они промывали породу на участке, по которому когда-то уже прошла промышленная драга. И вдруг из-под струи гидромонитора полетели во все стороны человеческие кости. Дело понятное: видно, когда-то здесь без лишнего шума и хлопот, чтобы в мерзлоту не вгрызаться, схоронили заключенных. И вот теперь, чтобы намыть золото, приходилось перемывать прах этих несчастных.

Володя внезапно прерывает Вадима и говорит негромко, как бы самому себе: “Значит, наши кости перемыла дра^^…”. “Ну да!” — подтверждает Вадим, еще не осознавший, что Володя — уже далеко, не здесь. <.. > А наутро Володя пропел песню, посвященную Вадиму»7⁴.

Туманову же была посвящена и другая лагерная песня 1977 года — «Побег на рывок».

Что же касается Евтушенко, то он часто дарил Высоцкому сборники своих стихов с теплыми автографами, которые, правда, относились к его личности, а также к актерскому и бардовскому таланту, но не к поэтическому дарованию.