Enigma
Шрифт:
Когда она в своем недавно купленном пальто прибыла в Блетчли, ее прямо с вокзала доставили на полугрузовичке в особняк и дали подписать экземпляр Закона о служебной тайне. Оформлявший их на военную службу армейский капитан выложил на стол пистолет и пригрозил собственноручно застрелить любого, кто хоть словом обмолвится о том, что они сейчас услышат. Затем их распределили по должностям. Двое мужчин стали шифроаналитиками, а ее, женщину, которая победила их на конкурсе, направили в бедлам, называемый диспетчерской службой.
— Смотри, берешь этот бланк и вот сюда, в первую колонку, вписываешь кодовое название станции радиоперехвата.
Ее фантазии развеялись в прах. Из нее сделали клерка, выдаваемого за важного исследователя. Окутанная ореолом секретности диспетчерская была передаточным пунктом между станциями радиоперехвата и шифроаналитиками, через который перекачивался бесконечный поток информации с сорока тысяч радиоточек, применявших более шестидесяти различных ключей Энигмы.
— Верно, германские военно-воздушные силы — это, как правило, насекомые или цветы. Так что, скажем, таракан — это ключ Энигмы для истребительной авиации, базирующейся во Франции. Стрекоза — это люфтваффе в Тунисе. Саранча — люфтваффе на Сицилии. Их целая дюжина. А ваши цветы — это округа ВВС. Наперстянка — восточный фронт, желтый нарцисс — западный фронт, белый нарцисс — Норвегия. Птицы — для германской армии. Зяблик и феникс — это танковые войска в Африке. Пустельга и гриф — на русском фронте. Шестнадцать пташек. Потом идут чеснок, лук, сельдерей и другие овощи — все это энигмы метеослужбы. Направляются прямо в десятый барак. Поняла?
— Что означают скунс и дикобраз?
— Скунс — это Восьмой авиакорпус восточного фронта. Дикобраз — группа взаимодействия сухопутных и воздушных сил на юге России.
— Почему не насекомые?
— Бог его знает.
Формы, которые они должны были заполнять, прозвали «волдырями» или «носовыми платками». Шкаф с разными мелочами был известен как Титикака («Озеро в Андах, — с важным видом объяснил Мермаген, — в которое много рек впадает, но ни одной не вытекает»). Мужчины давали друг другу глупые прозвища — Зебра-Единорог, Лжечерепаха, — а девушки влюблялись в красивых шифроаналитиков из машинного зала. Сидя той зимой в промерзшем бараке, Эстер представляла нацистскую Германию лишь как бесконечную темную равнину с тысячами мигающих друг другу во мраке разрозненных крошечных огоньков. Как ни странно, думала она, но вся эта картина была так же далека от войны, как луга и крытые соломой коровники в Дорсете.
Оставив велосипед на крытой стоянке у столовой, Эстер влилась в поток служащих, который выплеснул ее у входа в шестой барак. В диспетчерской уже царила суматоха. Мермаген с деловым видом сновал между столами, задевая головой низко висящие абажуры, отчего во все стороны бешено прыгали желтые зайчики. Четвертая танковая армия докладывала об успешном захвате Харькова, и дурачье из третьего барака требовало немедленно пройти назад по всем частотам южного сектора восточного фронта.
— Эстер, Эстер, дорогуша, как раз вовремя. Будь добра, свяжись с Чиксэндз, узнай, чем они могут помочь. И поскольку будешь на связи, в машинном зале считают, что в последней серии из Кестрела получили искаженный текст, — пусть радистка проверит свои записи и передаст еще раз. Затем надо записать всю одиннадцатичасовую партию из Бьюмэнора. Бери кого-нибудь в помощь. Кстати, не мешало бы привести в порядок картотеку.
И все это когда она еще не успела снять пальто.
Только к двум часам наступило временное затишье, когда она сумела поговорить наедине с Мермагеном. Он вернулся в свой закуток и, положив ноги на стол, в потрясающе величественной позе, которую, как она догадывалась, он позаимствовал у какого-то киноактера, лениво просматривал бумаги.
— Можно на пару слов, Майлз?
Майлз. Она находила такой упорно навязываемый обычай называть друг друга по имени надоедливым и неестественным, но следовать этой внешней непринужденности было строгим правилом, важным элементом этики Блетчли: мы, цивильные дилетанты, одолеем их, вымуштрованных Гансов.
Мермаген продолжал просматривать бумаги.
Она слегка притопнула.
— Майлз.
Он перевернул страницу.
— Я весь внимание.
— Насчет моей просьбы о переводе…
Тяжело вздохнув, он снова перевернул страницу.
— Опять.
— Я учу немецкий…
— Прекрасно.
— Ты же сам говорил, что без знания немецкого перевод не возможен.
— Верно, однако я не говорил, что знание немецкого делает перевод возможным. А-а, черт побери! Ну ладно, заходи.
Мермаген со вздохом отложил бумаги и кивком головы пригласил ее. Кто-то, должно быть, сказал ему, что гель для волос придает мужественный вид. Его зачесанные за уши напомаженные черные волосы походили на шапочку пловца. Он пытался отрастить усы, как у Кларка Гейбла, но левый ус был несколько длинноват.
— Переводы служащих из отделения в отделение, как я тебе уже говорил, бывают крайне редко. Приходится считаться с соображениями секретности.
Соображения секретности. Видно, таким путем он до войны отказывал в предоставлении кредитов. Мермаген вдруг пристально посмотрел на нее, и Эстер догадалась, что он заметил ее косметику. Он был настолько поражен, точно она выкрасилась в синий цвет. Его голос стал на октаву ниже.
— Послушай, Эстер, меньше всего мне хотелось бы усложнять другим жизнь. Что тебе требуется, так это на денек-другой переменить обстановку. — Он потрогал ус и слегка улыбнулся, словно удивившись, что он еще на месте. — Почему бы тебе не отправиться на одну из станций радиоперехвата и почувствовать свое место в этой цепочке? Думаю, — добавил он, — что и мне не помешало бы освежиться. Могли бы поехать вместе.
— Вместе? Да-а… А почему бы и нет? По дороге отыскать местечко, где можно пообедать?..
— Превосходно. По-настоящему отвлечься.
— Возможно, местечко с номерами, где можно остановиться на ночь, если будет поздно?
Он нервно засмеялся.
— Понимаешь, я все же не могу гарантировать перевод.
— Но это помогло бы делу?
— Еще бы!
— Майлз?
— Ну?
— Я скорее умру.
— Лягушка проклятая.
Наполнив раковину холодной водой, она яростно плеснула в лицо. От ледяной воды занемели пальцы и обожгло лицо. Струйки затекли за воротник и в рукава. Вот и хорошо. Послужит ей наказанием за безрассудство и несбыточные мечты.