Энн в Саммерсайде
Шрифт:
У ворот Энн оглянулась. Над мирным кладбищем царили тишина и покой. Не чувствовалось ни малейшего дыхания ветерка. Лунный свет проникал между ветвями чернеющих елок, освещая некоторые плиты, сгущая тени между ними. Но кладбище не наводило грусти. После историй, рассказанных мисс Валентиной, Энн казалось, что оно населено ее давними знакомцами.
— Я слышала, вы пишете рассказы, — озабоченно проговорила мисс Валентина. — Надеюсь, вы не станете в них использовать то, что я вам сегодня поведала?
— Ни в коем случае, — пообещала Энн.
— Вы не думаете, что плохо отзываться о покойниках нехорошо… а может, и опасно? — с тревогой прошептала мисс Валентина.
— По-моему, ни то ни другое, —
— Я рассказала про Натана Прингла, который считал, что жена хочет его отравить…
— Но из ваших слов вытекало, что он был не прав…
И мисс Валентина, успокоенная, пошла домой.
Глава шестая
«Я сегодня направила свои стопы на старое кладбище, — писала Энн Джильберту в тот вечер. — Мне ужасно нравится это выражение — „направила свои стопы“, и я всегда ищу случая его использовать. Казалось бы, смешно говорить, что я получила удовольствие, прогулявшись среди могил, но это действительно так. Меня сопровождала мисс Куртлоу, рассказывая пресмешные истории о каждом покойнике. Видно, комедия и трагедия живут бок о бок, Джильберт. Единственная история, которая оставила неприятный привкус, — это рассказ о семейной паре, прожившей вместе пятьдесят лет и все пятьдесят лет ненавидевшей друг друга. Я просто не могу в это поверить. Мне кажется, под ненавистью у них все же скрывалась любовь… Как было и со мной — ведь все годы, когда я думала, что ненавижу тебя, на самом деле я тебя любила. Надеюсь, после смерти они это поняли, и рада, что я это поняла еще при жизни. Кроме того, я узнала, что среди Принглов были и приличные люди. Жаль только, что все они умерли.
Прошлым вечером, когда я пошла на кухню попить воды, то застала там тетю Кэт, которая протирала лицо пахтой. Она умоляла меня не говорить об этом тете Шатти, потому что та будет над ней насмехаться. Я пообещала, что не скажу.
Элизабет все еще сама приходит за молоком, хотя Марта уже почти поправилась. Удивляюсь, почему они ей это разрешают, особенно если учесть, что старая миссис Кемпбелл принадлежит к клану Принглов. В прошлую субботу Элизабет — по-моему, она в тот день была Бетти — побежала от меня в дом, напевая песенку, и я явственно расслышала, как Марта сказала ей в дверях:
— Накануне Господнего дня такую песню петь неприлично.
Я убеждена, что Марта нашла бы предлог запретить Элизабет петь в любой день недели.
На Элизабет в этот день было новое платье темно-вишневого цвета — одевают они ее хорошо, этого у них не отнимешь, — и она так грустно мне сказала:
— В этом платье я даже хорошенькая, правда, мисс Ширли? Как жалко, что меня не видит в нем папа. Он, конечно, увидит меня, когда придет Завтра, вот только когда оно придет? Что-то оно не спешит, мисс Ширли, а мне хочется, чтобы это случилось побыстрей.
Ну а теперь, мой милый, пора садиться за геометрию. Геометрия в моей жизни заняла место, принадлежавшее, по выражению Ребекки Дью, моим литературным упражнениям. Передо мной все время маячит призрак задачи, которую я не смогу решить в классе. Вот уж Принглы возрадуются! Вот будет ликование!
Если ты любишь меня и кошачий род, помолись за нашего бедного кота, жизнь которого стала совсем невыносимой.
— Проклятый Котяра только ест да спит, а по всему дому ползают мыши. Нет, больше я терпеть это не намерена.
И она носится за ним со щеткой, сгоняет его с любимого кресла и даже — я сама видела — дает ему пинка, когда выпускает на улицу».
Глава седьмая
Как-то в пятницу Энн отправилась в Лоуэлл на церковный ужин с индейкой. В Лоуэлле в доме своего дяди жил ее ученик Уилфред Брайс. Он пригласил Энн пойти с ним после уроков на ужин в церковь, а потом остаться у них в доме на субботу. Энн согласилась, надеясь уговорить дядю Уилфреда позволить племяннику и дальше посещать школу. Он был способный юноша, и Энн очень хотелось, чтобы он закончил образование. А дядя грозился забрать его после нового года из школы.
Но особого удовольствия от пребывания в Лоуэлле Энн не получила, не считая радости, которую доставила Уилфреду. Его тетка и дядя оказались скучными неотесанными людьми. В субботу с утра дул холодный ветер, было пасмурно и все время принимался идти снег. Проснувшись поутру, Энн с тоской подумала, что надо будет как-то убить день. После чересчур сытного ужина ее разбирала сонливость. Уилфреда дядя забрал с собой молотить пшеницу, а в доме не было ни одной книги. Потом Энн увидела в прихожей старый морской сундучок и вспомнила просьбу миссис Стантон. Миссис Стантон писала историю острова Принца Эдуарда и просила Энн, если она найдет какие-нибудь старые документы или дневники, принести их ей.
— У Принглов, конечно, много всего такого, — сказала она. — Но к ним обращаться бесполезно. Между нашими семействами никогда не было особенно теплых отношений.
— К сожалению, я тоже не могу их ни о чем попросить, — вздохнула Энн.
— Да что вы, я от вас этого и не жду. Просто, когда будете навещать своих учеников, поспрашивайте, нет ли у кого старых дневников или географических карт, а если окажется, что есть, попросите дать их мне на время. Вы себе не представляете, какие интересные вещи я нашла в старых дневниках… Как-то сразу встают перед глазами наши пионеры, понимаешь, как они жили. Мне хочется, чтобы у меня в книге были не только статистические данные и генеалогические таблицы, но также и картинки из жизни новоселов.
Энн спросила миссис Брайс, тетку Уилфреда, нет ли у них каких-нибудь старых записок. Та покачала головой.
— Не знаю… по-моему, нет. Хотя, — вдруг оживилась она, — там в прихожей стоит сундучок дяди Энди. Может, в нем что и есть. Он плавал с капитаном Абрахамом Принглом. Я пойду спрошу Дункана, можно ли вам в него заглянуть.
Ее муж сказал, что Энн может рыться в сундучке сколько душе угодно и забрать с собой все, что ее заинтересует. Он давно уже собирается сжечь содержимое сундучка и отнести его в сарай, чтобы держать в нем инструменты. Энн открыла крышку, но там, кроме всякого хлама, оказался только пожелтевший дневник, или бортовой журнал, который Энди Брайс, видимо, вел все годы, пока плавал по морю. В конечном итоге Энн с удовольствием провела ненастный день, читая этот журнал. Энди знал много морских легенд и долго плавал под командой капитана Абрахама Прингла, которого ценил очень высоко. В дневнике приводилось множество примеров храбрости и находчивости капитана, которые особенно ярко проявились во время тяжелого и опасного плавания вокруг мыса Горн. Но высокое мнение Энди Брайса о капитане Абрахаме Прингле не распространялось на его брата Майрома, который тоже был капитаном, но другого судна. Вот в каком тоне он писал о капитане Майроме: