Эныч
Шрифт:
— Дядя Яхве! Дядя Яхве! — запевает старший.
— Отпусти нас в СССР! — подхватывают исполнители.
— Дядя Яхве! Дядя Яхве! — басит командир.
— Возврати нас в Москонцерт! — поют иммигранты.
— Три! Четыре! — дирижирует богатырь париком. Шеренга разгоняется и дружно бьет лбами в стену. Степанчук едва удерживается наверху. Из стены вываливается несколько камней. К рыданиям примешиваются стоны раздавленных паломников. Вибрация стены и испытанный майором кратковременный испуг вызывают у него непреодолимое желание оправиться по-большому. Удовлетворяя естественную потребность организма, Эдуард Иванович наблюдает,
Застегивая на лету брюки, работник органов безопасности планирует на Иран. Посредине Ирана он видит сад, а посредине сада — мраморное ложе. На ложе возлегает козел. С его боков свисают редкие седые клочья шерсти. Одним копытом животное упирается в раскрытый Коран, в другом — держит большие овечьи ножницы. Перед козлом поставлены на колени полсотни американских дипломатов, которым он, назидая «Дядя над всякой вещью мощен — вкусите ж сладостного наказанья», обрезает носы, языки, уши, губы, а также концами ножниц выкалывает глаза. Сад окружен морем бараньих голов, единым хором выблеивающих: «Дядя акба-ар!» и «Нет Дяди кроме Дяди и Магомет — пророк Его!»
Подвигав челюстью, Эдуард Иванович направляется к афганской границе. Пересекает ее. Майора встречает рев работающих двигателей, разрывы снарядов, стрельба. Внизу, по ущелью, бегут запыхавшийся старик с деревянной ногой и мальчик с зажатой в кулачке рогаткой. Их преследуют: танковый корпус, батарея самоходных орудий, бригада бронетранспортеров, полк вертолетов, три звена истребителей-бомбардировщиков и дивизия парашютно-десантных войск.
— Сюда, орлы! — кричит Степанчук. — Сюда, кантемировцы! Эти бандиты вон в той расщелине спрятались!
Ущелье заполняется огнем от сброшенных напалмовых бомб. Скрывается в клубах ядовитого газа. Майор кашляет, чихает, разбрызгивает слюну и слезы, роняет зубы и волосы. Уходит в стратосферу. Затем — в космическое пространство.
В космосе, придя в себя, Эдуард Иванович наблюдает прохож-. дение космического поезда. Поезд состоит из паровоза, на котором весело смеется миру нарисованная мелом широкоокая задница, и цепочки мрачных маленьких вагончиков различных форм и размеров. На них разноцветными мелками выведено: «Счастье», «Братство», «Любовь», «Любовь II», «Бескорыстие», «Честность», «Доверие» «Искренность», «Нравственность», «Чистота», «Преданность», «Любовь III», «Доверчивость», «Дружба», «Свобода», «Равенство», «Доброта», «Верность», «Альтруизм», «Эстетика», «Благотворительность», «Филантропия», «Совесть II», «Якобизм», «Любовь IV», «Этика»… Затем идут вагоны с замалеванными надписями, к последнему из которых привязан веревкой за шею каменный истукан, напоминающий майору в фас капитана Дельцина. Состав украшен флажками, гирляндами, фонариками, воздушными шарами. На самом большом и красивом шаре, прикрепленном к тендеру паровоза, радужными буквами выведено: «Дядилэнд».
— Ну и ну, — хмыкает криво Степанчук. — От души добра насобирали.
Проводив взглядом болтающегося в хвосте поезда истукана, он спускается к Земле и оказывается над дельтой реки Меконг.
Вьетнам встречает майора улыбкой, от которой у Эдуарда Ивановича холодеют пятки. По спине бегут мурашки. На всякий случай он поднимается метров на сто повыше. Проверяет наличие партийного билета.
Под путешественником расстилается ровная гладь полей. Трудолюбивые крестьяне, не разгибая спин, выращивают на них колючую проволоку. Желтый маленький «кукурузник» распыляет удобрения. В кратковременных паузах, отведенных для принятия пищи, труженики, выявив в коллективе очередного контрреволюционера, забивают его мотыгами и подкрепляются теплым мясом врага.
Эдуард Иванович, подтянув сапог, продолжает кругосветный вояж. На территории Китая замечает большую крытыю повозку, в которую впряжен однорогий бык. Вместе с повозкой движется, располагаясь перед ней, за ней и по сторонам от нее, миллиард возбужденных китайцев. Заинтересовавшись, Степанчук спускается ближе к земле.
— Что, Эдя? Любопытствуешь?
— Любопытствую. Что ты везешь, бык?
— Оружие. Страшное. Только я не бык, а дракон.
— Конечно дракон, — соглашается Эдуард Иванович. — А какое оружие? Почему страшное?
Повозка останавливается. Бык сгоняет с тощего хребта слепней. Китайцы колотят его палками по бокам. Бык поводит рогом и, трогаясь с места, поясняет:
— Рисовую бомбу везу. Вот сейчас довезу до Пекина, и всем вам придет хана от Поднебесной. И русским, и американцам, и вьетнамским предателям. Не жди спасения ни стар, ни млад. Мы ее пятьсот лет растили. И вырастили.
— Ладно. Я с вами в управлении поговорю, — скрипит зубами майор. — Ждите. Вас вызовут.
Степанчук покидает быкодракона, повозку, китайцев. Оставляет позади Великую Китайскую стену. Приближается к Амуру.
«Вот я и дома, — думает Эдуард Иванович. — Приму ванну и вздремну пару часиков».
— Здравствуй, Родина-мать! — кричит он.
Родина встречает майора тучей серебристых ракет типа «Земля-Воздух». Степанчук шарахается в сторону. Ракеты устремляются за ним. Майор набирает скорость, закладывает крутой вираж и едва не врезается в двухсотметровую статую Ким Ир Сена. Обогнув статую, Эдуард Иванович снимает сапог и швыряет его в небо с первой космической скоростью. Ракеты на миг останавливаются, затем бросаются в погоню за сапогом.
Степанчук садится на квадратную голову полководца, вождя и учителя, основавшего за четырнадцать лет до своего рождения Корейскую Коммунистическую Партию. Переводит дух. Чешет голую пятку, обозревает Северную Корею.
Из уха великого Ким Ир Сена выбирается охранник с винтовкой, влезает на голову статуи и ползет к майору, стараясь оставаться незамеченным. Подкравшись, вскакивает и наставляет винтовку на Эдуарда Ивановича.
— Руки вверх!
Степанчук, осклабившись, указывает пальцем на грудь охранника.
— А где твой партийный значок, товарищ? Потерял? Кореец бледнеет. С ужасом смотрит на пустой лацкан мундира.
Его начинает бить крупная дрожь. Винтовка падает.
— Потеря-ял, — улыбается Степанчук. — Когда из уха вылезал, тогда и обронил. Эх ты, Аника-воин!
Кореец срывается с места и прыгает вниз. Майор, перебравшись на край головы, следит за тем, как совершает приземление незадачливый сын гениального Кима. Видит, что тот исчезает в люке у основания статуи. Туда же выстроившиеся в очередь женщины кидают младенцев.