Эпицентр
Шрифт:
— Танки! Танки на грузовиках, они везут танки! И артиллерия! — оператор отрывается от мощного бинокля, указывая на длинную армейскую колонну, идущую к блокпосту навстречу автомобильному потоку.
— Где танки, где? Дай посмотреть!
Телеведущая отбирает у коллеги бинокль и видит массивные камуфлированные тягачи, тащащие на своих спинах танки. Рядом катят самоходные гаубицы, колёсные бронетранспортёры и вереницы армейских грузовиков.
— Офигеть, точно танки, армия! Начинаем съёмку. Майк, сделай ещё один круг над блокпостом против часовой! Помедленнее и без рывков, я хочу получить хорошие кадры!
— Ближе чем на милю подходить не стану, у них там зенитки. Кто знает, что солдатам в голову взбредёт, если мы начнём жужжать у них над головами, — огрызается пилот.
— Хочешь сказать, что такой опытный ветеран, как ты, боится каких-то зениток?
— Естественно, потому и боюсь, что опытный! Тебя не было с нами, дорогуша, в тот день, когда над Фалуджей нам вспороли брюхо из ДШК, и не ты потом отскребала кишки стрелка, размётанные по всему десантному отсеку!
— Майк, я уже много раз слышала эту печальную историю, давай не сейчас. Просто обойди блокпост по кругу и дай нам возможность хорошо снять армейскую колонну. Я не хочу терять эксклюзивные кадры, пока конкуренты не добрались. Дистанция миля, хорошо, но хотя бы спуститься до трёхсот метров ты можешь?
— Могу и до двухсот, главное, близко не подходить. Эти ребята шутить не станут!
Вертолёт закладывает широкий круг, объективы телекамеры нацелены на импровизированный блокпост, оседлавший шоссе. Экипаж Жареного Цыплёнка видит экскаваторы и бульдозеры, роющие орудийные капониры с обеих сторон дороги, видит солдат, растягивающих колючую проволоку и устанавливающих мины. Танки сползают с платформ, самоходные гаубицы занимают огневые позиции, идёт спешное возведение огромного палаточного лагеря, несколько армейских вертушек одновременно заходят на посадку. У самого блокпоста толпится народ, сотни горожан вышли из своих машин и что-то кричат солдатам за бетонной стеной и задраенными воротами, но те явно не собираются пропускать их дальше.
— Так, так, хорошо, я готова…
— Три, две, одна… Мы в эфире!
— Жареный Цыплёнок выходит в эфир! Вы видите это, дамы и господа, вы видите?! Шоссе полностью перекрыто армейским блокпостом, который был сооружён военными буквально за несколько минут. Солдаты работают очень быстро. Мы видим, как к блокпосту подходят по обочине военные грузовики, из которых выгружают мешки с цементом и стальные балки, инженеры растягивают колючую проволоку и ставят бетонные блоки. Но и это ещё не всё: сюда постоянно перебрасывают новые войска, мы уже видим танки и артиллерийские орудия, которые занимают позиции рядом с блокпостом, словно для обороны крепости. До сих пор никто не объясняет причины происходящего, никто не может сказать, кто те враги, что обрушились на Лос-Анджелес этим утром, но уже сейчас выехать из города на восток по этому шоссе не представляется возможным: военные никого не пропускают. Взгляните на поток машин, замерший у блокпоста. Видите, сколько там автобусов и машин скорой помощи, сколько людей, требующих открыть им дорогу в глубь штата? Но дорога всё так же перекрыта, военные готовятся воевать неизвестно с кем. Никакой новой информации нет, по-прежнему идут призывы вооружиться и не покидать своих домов и… Эй, в чём дело? Куда пропала картинка? Студия, нас слышно?!
Цыплёнок начал второй круг над блокпостом, а ведущая и оператор тем временем пытаются выяснить, почему пропала картинка и оборвалась связь с телестудией.
— У нас всё работает, аппаратура в порядке, просто нет сигнала. Студия прекратила вещание, не мы, — оператор беспомощно разводит руками.
— Звони им, немедленно!
— А я что, по-твоему, делаю?! Ни один номер не отвечает. И похоже, это не только у нас. Все городские каналы вырубились, попробуй через сеть!
Телеведущая уставилась на погасший экран дорогущего смартфона, где ещё несколько секунд назад шли сделанные с борта Цыплёнка кадры — она смотрела свой собственный репортаж. Теперь вместо прямого эфира только большая красно-белая надпись «Нет сигнала». Та же надпись ждёт девушку везде, куда она пробует сунуться — браузеры не могут отыскать сеть.
— Если кому-то интересно, гражданское радио тоже молчит, — бросает через плечо пилот.
— Прекрасно. И как это понимать?
— Протокол сдерживания, — отвечает Майк. — Протокол сдерживания, или как там это называется. Полное прекращение работы гражданских систем связи в случае… в случае неких чрезвычайных обстоятельств небывалого масштаба, с одним из которых мы, судя по всему, сейчас имеем дело. Я слышал про такое в армии, протокол сдерживания должны были применить в случае полномасштабной войны.
— Значит, так всё происходит, так начинается война? Сначала блокпосты, затем связь, затем… Майк, я… Какого?!
Жареный Цыплёнок вздрагивает и кренится на правый борт так резко, что ведущая теряет равновесие, больно ударившись лицом о бортовой люк.
— Да куда же ты прёшь, сучий потрох?!
Вертолёт клюёт носом вниз, на долю секунды заслонённый гигантской тенью, надсадно ревёт двигатель. Майку удается восстановить управление и избежать жёсткой посадки на горячий песок пустыни внизу: он действительно отличный пилот, несмотря на то что коллеги-телевизионщики постоянно сомневаются на сей счет.
— Майк, что это было?!
— Вон он, гад! Этот ублюдок чуть в нас не врезался!
Оператор первым видит гада, прижавшись к стеклу.
— Самолёт?
— Ага, Гольфстрим, старой модели. Чуть не столкнулись, идёт на полной скорости на бреющем полёте.
— Направляется к городу. Эй, смотрите!
Реактивный самолёт закладывает крутой вираж, и секунду спустя экипаж Цыплёнка видит аккуратные белые облака, раскрывающиеся в безоблачном небе позади Гольфстрима одно за другим.
— Это то, что я думаю?!
— Оно самое, он сбрасывает парашютистов. В городе беспорядок, стрельба и массовые убийства, дороги перекрыты военными, связи нет, а теперь ещё и десантная операция началась.
— Десантная операция? С гражданского самолёта? Я видела такое в кино, там русские так делали. Надеюсь, ты снял это?
— Конечно! Но кому теперь передать картинку?
27. Государственные служащие и гражданские лица
— Что он говорит? Что говорит этот мелкий ублюдок? Отвечай, cabron, и попробуй только соврать!