Эпицентр
Шрифт:
Патрульная некоторое время молчит, обдумывая услышанное. Действительно, похоже на шутку, только вот смеяться не хочется.
— Значит, эти твари внизу не ожившие покойники, а скорее больные, подхватившие бешенство?
— Данная зараза отнюдь не бешенство, но в остальном вы правы. Наши враги — живые люди, заражённые, умирающие от нехватки крови и ищущие способ эту нехватку восполнить, любой ценой восполнить. Данное обстоятельство даёт нам определённое преимущество: убить так называемых вампиров несложно, всё, что возьмёт обычного человека, смертельно и для них, вы уже знаете. Стреляйте, душите, бейте ножом, ломайте шеи, проламывайте черепа бейсбольной битой, сжигайте, сшибайте машиной или подсыпьте яду в кофе — всё сгодится.
Мистер Смит подхватывает:
— Но вот кресты, библии и прочий религиозный инвентарь рекомендую отложить на дальнюю полку, толку от данных предметов не будет никакого. Помимо крови, они нуждаются в еде, воде, воздухе и сне точно так же, как обычные люди. Они не способны жить под водой или видеть в темноте, им так же жарко летом и холодно зимой, так что, как видите, у наших врагов полно слабостей. Но эти слабости делают их ещё более опасными: слабым людям приходится быть очень умными, если они хотят выжить.
— Вот почему я сказал, что мы имеем дело не с бешенством — заражённые не полностью теряют разум. Сразу после нападения у новичков действительно повреждён рассудок, но первая же доза свежей крови приводит их в сознание. И если они получают чистую кровь и дальше, то полностью сохраняют рассудок и отдают себе отчёт в своих действиях. Они знают, что охотятся на людей, — подытоживает Джонс.
Хименес вспоминает виденных сегодня вампиров: гражданских, военных, врачей, пожарных, полицейских, мужчин и женщин, молодых и старых, всех цветов кожи. Да, они скорее были похожи на безумцев в момент обострения, а не на адских монстров или падших ангелов. Большинство из них плохо отдавало себе отчёт, что они делают, многие полностью лишились рассудка, только потому ей и удалось спастись. Говорят, что есть и другие вампиры, умные и очень опасные, но ей, по счастью, такие не встретились — только безумцы, раненые и искалеченные. Стоп. Вот что она упустила из виду — раненые вампиры.
— Погодите, тут что-то не сходится. Вы сказали, что они такие же живые, как и обычные люди, что они могут умереть и их можно убить. Верю, проверяла. Но тогда почему, чёрт возьми, почему они не дохнут от потери крови? Девчонка с камерой, та, которую я встретила первой в аэропорту — ей горло перерезали от уха до уха, любой человек с такой раной скончался бы от кровопотери меньше чем за минуту, я помню это из занятий по первой помощи. Но она явно не собиралась упасть на пол в предсмертных судорогах, а бросилась на меня с голыми руками и сдохла только тогда, когда я всадила в неё пять пуль в упор. Почему её убили пули, но не убила потеря крови? Она вся должна была истечь!
Джонс включает для неё фото- и видеозаписи десятков вампиров, живых и мёртвых.
— Посмотрите на них внимательно, попытайтесь заметить нечто общее. А затем вспомните эту девчонку с камерой, вспомните их всех, кого видели сегодня. Сможете вспомнить одежду, что была на ней? И как выглядела её одежда?
Хименес задумывается, всматриваясь в окровавленных гражданских, сотрудников городских служб, полицейских и солдат. Все вампиры, все ранены, в основном в область шеи. Она вспоминает увиденное в аэропорту и не понимает, к чему клонит мистер Джонс. При чём тут одежда?
— Ну как выглядела, как обычно, одежда как одежда, костюм какой-то… Весь в крови, порванный и висит, как тряпка, не по размеру костюм, он был ей велик. Подождите…
Она поднимает руку, показывая, чтобы не перебивали:
— Точно. Одежда висит на них на всех, я вспомнила. Почти на всех вампирах одежда висит, как костюм на вешалке. Как будто они все стали немного меньше ростом и похудели на десяток кило, причём всё произошло почти мгновенно. Это как-то связано?
— Напрямую. Когда обезумевший от голода вампир нападает на обычного человека, он рвёт жертве горло зубами, потеря крови огромна, смерть от такой раны должна наступить очень быстро, буквально за минуту, но этого почти никогда не происходит. Попавший в организм вирус-захватчик хочет расширять свою территорию, ему нужны новые носители, и данным носителям нельзя дать умереть, так что вирус заботится об их выживании. Мы ещё не знаем точно, как всё происходит, но, попав в новый организм, вирус стремительно изменяет носителя, модифицирует его под себя. Адипоциты, то есть жировые клетки, начинают мгновенно распадаться, превращаясь в то, что мы называем «эрзац» — некий временный заменитель крови, который течёт у заражённых в венах, быстро запечатав раны за счёт способности к ускоренному сворачиванию. Именно потому они все так резко сбавляют в весе. Вирус сжигает жир получше любого фитнес-тренера, перерабатывая жировые клетки в эрзац. Основное назначение крови — переносить кислород от лёгких к мозгу, и эрзац с этим справляется. Больше он ни на что не годится, вирус не способен его жрать, потому…
— Потому заражённым нужна чужая кровь, и они приступают к её поискам?
— В общих чертах вы поняли.
49. Музыкальный Ящик
Танк Абрамс — многотонный стальной слон, надёжно укрывающий в своём массивном черепе четырёх маленьких людей. Первый — погонщик, он же механик-водитель, направляющий злую махину на врага и попирающий его широкими лапами гусениц. Второй — наводчик, современный аналог лучника и копейщика, орудующий пушкой и пулемётами. Третий — верный помощник наводчика, заряжающий, неустанно подающий новые стрелы и дротики. И, наконец, четвёртый — командир, словно полководец античности, оглядывающий поле боя с высоты спины слона и указующий своим людям, кого стрелять стрелами, кого пронзать копьями, а кого просто и без затей давить в лепёшку.
Именно так зачастую представлял самого себя младший капрал Антон Иванов, командир четвёртого танка взвода Браво, именуемого Музыкальным Ящиком и гордо несущего персональную эмблему: окружённый нотами музыкальный автомат. Полководец, верная армия и яростный боевой слон, готовый ринуться в атаку по первому приказу — именно таким младший капрал воображал свой первый бой минуту назад.
Реальность, обрушившаяся на него за эту минуту вместе с артиллерийским обстрелом, вносит серьёзные коррективы в светлые мечты. День мгновенно превратился в грозовую ночь, в прицелах полыхал адский огонь, а тяжеленная стальная махина дрожала и тряслась так, словно собиралась развалиться до последнего болта.
Вокруг Музыкального Ящика взрывались военные грузовики и гражданские автомобили, взлетел на воздух командный пункт, складывались, как колода карт, двухэтажные домики местных жителей, взрывные волны и осколки кромсали людей. А затем всё прекращается, и на месте грохота воцаряется звенящая тишина.
Антон Иванов ругается на русском с сильным акцентом, и унаследованные от родных мест простые ласковые слова помогают хоть немного собрать в голове остатки мыслей. Так, перекличка — все живы. Уточнить повреждения — серьёзных повреждений нет, если не считать разбитой губы заряжающего. Двигатель работает, электроника функционирует.
— Джексон, ты как, нормально?
— Жить буду, капрал. Что это было?!
— Сейчас узнаем, сейчас…
Музыкальный Ящик, минуту назад стоявший на маленькой площади в центре богатого прибрежного городка, теперь перенёсся в ад, так и не сдвинувшись с места. Он по-прежнему стоит в центре площади, но вот городка и его жителей, высыпавших из своих домов для организованной эвакуации, больше нет. Нет колонны автобусов, куда грузились гражданские, нет складов военного имущества на окраине, нет штабного городка, нет артиллерийских батарей, вертолётной площадки, военных машин — нет вообще ничего, кроме руин, огня и сотен трупов. И в центре — танк, так и не получивший ни одного прямого попадания, осколки не в счёт, так что капрал и его экипаж пережили первый для них бой достаточно благополучно. Теперь надо узнать, пережил ли бой хоть кто-нибудь ещё.