Епископ ада и другие истории
Шрифт:
— Да, ерунда; но я чувствую, что 12 декабря станет днем моей смерти.
— Ты просто вбил себе это в голову. Тебе следует перестать думать об этом.
— Не могу, — пробормотал Клод. — Не могу.
— В таком случае, откажись от поездки.
— Говорю тебе, это не в моей власти.
Рене внимательно посмотрел на него.
— В таком случае, какой помощи ты ждешь от меня?
Клод понял этот взгляд так, что его товарищ сомневается в ясности его рассудка.
— Твоя помощь заключается в
— И как, помогает?
— Надеюсь, так и случится. Видишь ли, все это… эта несчастная девушка… стало навязчивой идеей, наяву и во сне.
— Странно.
— Да, это, действительно, странно.
— После того, как ты все забыл.
— Да, я все забыл, — сказал Клод.
— Сказать правду, я тоже.
— А зачем вспоминать? Хотя дело было любопытным.
— Ты имеешь в виду ее смерть?
— Да, ее убийство.
— Не понимаю, что здесь может быть любопытного. Маленькая распутница, живущая одна, глупо выставляющая напоказ жалкие ценности, — она сама навлекла на себя такую участь.
— У нее и в самом деле почти ничего не было: так, несколько побрякушек и немного денег… кто мог предположить иное?
Рене пожал плечами и поставил на стол пустую чашку.
— Поговаривали, что ее любили те немногие бедняки, которые жили…
— Среди бедняков всегда найдутся головорезы, выжидающие своего шанса.
— Согласен, и все равно, это странно…
Рене прервал его с выражением отвращения на лице.
— Зачем к этому возвращаться?
Клод уставился на него, словно бы удивляясь сам себе.
— В самом деле, зачем?
— Ты превращаешься в неразумного неврастеника, Клод; встряхнись и забудь.
Клод рассмеялся неприятным смехом.
— Наверное, меня преследуют призраки.
— С какой стати? Ты ведь не сделал ей ничего плохого.
— Она заботилась обо мне.
Теперь рассмеялся Рене.
— Клянусь тебе! — с яростью воскликнул Клод. — Она заботилась обо мне, и я верю, что она все еще делает это. Вот почему она не отпускает меня…
Рене встал и отошел от него на пару шагов.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Я имею в виду то, что ей не все равно; вот почему она пытается предупредить меня.
— Думаешь, это она?
— Да, это Амброзина.
— Ты не должен позволять себе подобных фантазий, мой бедный друг.
— Ты вправе меня пожалеть. Я никогда не заботился о ней; думаю, я даже возненавидел ее, когда она умерла. Я и теперь ее ненавижу. Почему она не найдет успокоение в своей могиле и не оставит меня в покое?
Он тоже встал и нетвердой походкой пересек комнату. Рене, облокотившись на стол, наблюдал за ним.
— Каким был дом в твоем сне?
— Я тебе уже рассказал.
— Запущенный… покинутый?
— И
— Возможно, — сказал Рене, — что на самом деле дом вовсе не пустует. А если бы в нем кто-то жил, разве это не поколебало бы твою веру в твой сон?
Клод резко остановился. Он об этом не подумал.
— Так вот, — улыбнулся Рене. — Пошли кого-нибудь взглянуть на это место.
— Но кто станет там жить… после того, что там случилось?
— Ба! Неужели ты думаешь, что в наши дни эта причина кому-то покажется значимой? Если бы это было так, то половина домов в городе оказалась бы необитаемой. Я так полагаю, этот дом кому-то принадлежит, и арендная плата за него незначительная. Вряд ли ему позволили бы просто стоять и разрушаться. Это всего лишь твои фантазии.
— Я и в самом деле мог бы попросить кого-нибудь посмотреть, — задумчиво произнес Клод.
— Так и сделай — до двенадцатого числа; и если дом обитаем, — а я уверен, что так оно и есть, — то твое наваждение будет рассеяно, и ты спокойно выполнишь свое поручение.
— Я так и сделаю, — с благодарностью произнес Клод. — Я знал, что ты поможешь мне… прости, что я занял тебя своими проблемами, Рене.
Его друг улыбнулся.
— Будь благоразумен, ничего с тобой не случится. В конце концов, для беарнцев эти бумаги не имеют особого значения; никто не станет убивать тебя, чтобы их заполучить.
— Убийство не имеет никакого отношения к беарнцам, только к Амброзине.
— Тебе следует забыть о ней, — решительно произнес Рене. — Ее больше нет, а призраков, как ты должен знать, не существует.
Клод улыбнулся; он подумал, что когда-то Рене был влюблен в Амброзину; конечно, он полностью избавился от этого чувства. Так почему же ему не удалось полностью выбросить из головы маленькую танцовщицу?
Он ведь тоже давно перестал вспоминать о ней.
Ему стало стыдно, и он решил больше не говорить о своих страхах и фантазиях.
— Ты мне здорово помог, — заявил он. — Я выброшу все из головы. Двенадцатое придет и уйдет, и тогда вся эта ерунда перестанет иметь какой-либо смысл.
Рене улыбнулся, явно испытывая облегчение при виде вернувшейся к другу бодрости.
— И все-таки, попроси кого-нибудь осмотреть дом, — сказал он. — Это поможет тебе отправиться в путь с легким сердцем.
— Непременно.
Они попрощались, и Клод отправился домой по холодным улицам.
Но как только он покинул освещенную комнату и компанию своего друга, прежний тоскливый ужас вернулся.
Он прибавил шаг, надеясь, что привычная обстановка поможет ему вернуть спокойствие, и, придя к себе, зажег все свечи, какие только смог найти. Он не хотел ложиться спать, опасаясь возвращения сна.