Эпитафия шпиону. Причина для тревоги
Шрифт:
— Что за чушь вы мелете? Если б меня не держали за руки, я придушил бы этого типа.
— Вас спровоцировали.
— Это уж точно.
Нет, так ничего не добьешься. Я попробовал зайти с другой стороны:
— Вы здесь надолго?
Он вновь подозрительно посмотрел на меня:
— А вам-то какое дело?
— Да нет, просто поинтересовался. Подумал, может, сыграем партию в бильярд, просто расслабимся после всего этого, покажем, что все обиды позади.
— А вы хорошо играете?
— Не особенно.
— В
— Тем не менее он славный молодой человек.
— Вполне возможно.
— А девушка симпатичная, — настаивал я.
— Мне она не нравится. Слишком толстая. Я предпочитаю худощавых женщин. Верно, cheri?
Мадемуазель Мартен захихикала. Ру сел на кровать, перегнулся и притянул ее к себе. Они страстно поцеловались, после чего он оттолкнул ее. Она победоносно улыбнулась мне, пригладила волосы и снова принялась обрабатывать ногти.
— Видите, какая она тощая, — сказал Ру. — И мне это нравится.
— Мадам очаровательна. — Я осторожно присел на ручку кресла.
— Да, недурна. — Показывая своим видом, что такие победы для него дело обычное, Ру закурил тонкую сигару и выпустил в мою сторону облако дыма. — Что привело вас сюда, месье? — внезапно спросил он.
— Говорю же… — Я вскочил на ноги. — Извиниться пришел…
— Да нет же, — нетерпеливо отмахнулся он. — Я спрашиваю, что вас привело в «Резерв»?
— Я в отпуске. Часть его провел в Ницце, потом перебрался сюда.
— Ну и как, понравилось?
— Весьма. Да отпуск еще не закончился.
— Когда уезжаете?
— Не решил еще.
— Скажите, что вы думаете об английском майоре? — Он прикрыл глаза тяжелыми веками.
— Ничего особенного. Типичный англичанин.
— Вы денег ему не одалживали?
— С чего бы это? А что, он и к вам обращался?
— Вот именно. — Ру иронически улыбнулся.
— И вы дали?
— Я что, похож на идиота?
— Тогда почему спрашиваете про него?
— Завтра утром он уезжает. И я слышал, как он просил управляющего заказать ему каюту на алжирском пароходе, отбывающем из Марселя. Стало быть, нашел какого-то дурачка.
— И кто бы это мог быть?
— Если бы это был я, то не стал бы спрашивать. Меня интересуют такие мелочи. — Он затянулся сигарой. — Вот еще одна. Кто такой этот Хайнбергер?
Сказано это было просто так, как бы между делом, случайный вопрос в разговоре ни о чем.
Но мне почему-то стало страшно, даже мурашки по коже побежали.
— Хайнбергер? — повторил я.
— Да, Хайнбергер. Почему он всегда держится особняком? Никогда не заходит в море? На днях я видел, как вы говорили с ним.
— Мне о нем ничего не известно.
— Понятия не имею, думал, вы скажете.
— В таком случае, боюсь, ничем не могу помочь.
— А о чем вы разговаривали?
— Не помню. Наверное, о погоде.
— Пустая трата времени! Я лично, разговаривая с людьми, пытаюсь что-то разузнать про них. Например, ищу разницу между тем, что они говорят и что думают.
— Да ну? И что же, по-вашему, такая разница всегда существует?
— Однозначно. Все мужчины — лжецы. Женщины еще иногда говорят правду, мужчины — никогда. Верно, ma petite?
— Oui, cheri.
— Oui, cheri! — насмешливо передразнил ее Ру. — Она знает, что, если солжет мне, сломаю ей шею. И вот что еще я скажу вам, друг мой: все мужчины — трусы. Они предпочитают отворачиваться от фактов, разве что эти факты обложены, как ватой, ложью и всякими там чувствами, так что острые концы не царапают. Ну а если мужчина все же говорит правду, то, вы уж мне поверьте, это опасный человек.
— Наверное, тяжело так думать.
— Напротив, дорогой мой месье, — забавно. Люди — исключительно интересные существа. Вот, например, вас я нахожу весьма любопытным человеком. Вы называете себя учителем иностранных языков. Вы венгр с югославским паспортом.
— Все это вы уж точно не от меня узнали, — непринужденно заметил я.
— Я просто не затыкаю уши. Управляющий сказал Фогелю. Фогель заинтересовался.
— Ясно. Все очень просто.
— Ничего не просто. Напротив, занимательно. Почему, спрашиваю я себя, венгр с югославским паспортом живет во Франции? И что означают эти его ежедневные таинственные прогулки в деревню?
— Вы очень наблюдательны. Я живу во Франции, потому что работаю во Франции. Что же касается моих ежедневных прогулок в деревню, боюсь, ничего таинственного в них нет. Я хожу на почту звонить невесте в Париж.
— Ах вот как? Выходит, телефонная служба сильно продвинулась вперед. Раньше обычно уходил час на то, чтобы тебя соединили. — Ру пожал плечами. — Ладно, не важно. Есть и другие вопросы, потруднее. — Он сдул пепел с кончика сигары. — Почему, например, замок на чемодане месье Водоши утром был сломан, а днем уже нет?
— Опять-таки очень просто. Потому что у месье Дюкло дурная память.
Ру прожег меня долгим взглядом.
— Точно. Дурная память. Он не смог вспомнить в точности, что было сказано. Плохие лжецы никогда и этого не запоминают. Они слишком поглощены собственной ложью. Но мне-то интересно узнать. Так как все же, был замок на чемодане сломан или нет?
— Мне казалось, мы с этим уже покончили. Нет, не был.
— Ну конечно же, нет. Прошу вас, закуривайте. Я не люблю курить в одиночку. Одетт тоже закурит. Дайте ей сигарету, Водоши.