Епитимья
Шрифт:
Эвери покачал головой. Дуайт дотянулся до него, поднял его голову, развязал узел платка на затылке и сорвал его. Эвери сделал глубокий трепетный вздох ртом, потом улыбнулся и сказал:
— Благодарю вас.
— Бог мой, да ты вежливый! — Моррис встал на колени возле ящика, чтобы развязать веревки на запястьях и лодыжках Эвери. В левой руке Моррис держал поводок и собачий ошейник.
Эвери быстро прочистил горло и сказал:
— Знаете, вам незачем пускать это в ход. Я не убегу.
Моррис качнулся назад
— Я хочу сказать, что не могу двигаться очень быстро, — улыбнулся Эвери.
— Ты не должен так говорить о себе, — улыбнулся в ответ Моррис. — Послушай, сынок. Я дам тебе шанс, но на том дело и кончится. Прояви себя, и мы больше не будем говорить об этом. — Он отложил собачий ошейник и поводок.
— Прекрасно, — ответил Эвери.
Он все еще лежал, хотя Моррис уже развязал все веревки. Он решил выждать и дать Моррису возможность распорядиться собой, пусть считает, что тут командует он.
— Ладно, вставай.
Эвери ухитрился подняться и встать вертикально и даже выйти из ящика. Он проследовал за Моррисом мимо ряда ящиков, стараясь не показать, что от их вида у него мороз идет по коже. Было легко притвориться, что эти ящики ненастоящие и в них не держат людей как зверей. Легко — до тех пор, пока из одного ящика не раздались гулкие удары, а из другого не послышался скулеж, гортанный и очень жалобный.
Эвери уперся в стену, намеренно не сводя с нее глаз и изучая трещину, бежавшую от пола до потолка.
— Ну вот, все в порядке. Я думаю, ты голоден.
Эвери посмотрел на пол, на пищу в собачей миске — это была серовато-оранжевая смесь. Он мог различить в ней кусочки мяса, зернышки кукурузы, горошек, листья сельдерея. Это были отбросы. Эвери закрыл глаза и перевел дыхание. Потом он встал на пол на колени перед миской и посмотрел на Дуайта.
— Это очень хорошо с вашей стороны, мистер Моррис. При моем образе жизни со мной не часто случалось, чтобы кто-то хотел позаботиться обо мне и покормить.
Он наклонился к миске и съел все, стараясь не думать о странной смеси вкусов: пронзительно-кислого, сладкого и соленого.
Покончив с едой, он посмотрел на Морриса. Он знал, что его лицо испачкано пищей, и поднял руку, чтобы вытереть его.
— Не делай этого, — сказал Моррис. Он вытащил носовой платок, присел на корточки рядом с Эвери и вытер его губы и щеки.
— Ты прекрасно себя вел, молодой человек. Я горжусь тобой.
— А я горжусь вами.— Сердце Эвери пропустило один удар, когда он произнес эти слова. Он испугался, что их наглость выдаст его с головой, боялся, что его раскусят, что он стал как бы прозрачным и его можно видеть насквозь.
— Что-о? — Моррис уставился на него.
Эвери не знал, что делать. Он попытался придумать другой ход, но Моррис опередил его и продолжал:
— Ты хочешь сказать, что понимаешь смысл моих поступков?
Пути назад не было.
— Да, думаю, понимаю. — Эвери решительно смотрел на него, прямо в глаза. — Вы делаете добро приличным детям, так?
Моррис медленно кивнул:
— Наверное, можно и так сказать.
— Я хочу сказать, что никто не обращает на нас внимания, никто не думает, сколько неприятностей мы причиняем хорошим людям вроде вас. Вы решили принять меры и что-то предпринять.
Эвери старался, чтобы его слова звучали проникновенно, пытался установить с ним контакт глазами, удержать его взгляд. Хотя это было нелегко — установить связь с чудовищем.
Выражение лица Дуайта было крайне напряженным — лицо безумца. Морщины, прорезавшие лоб и образовавшиеся вокруг глаз, выдавали его: он был много старше, чем можно было подумать, судя по его субтильности и небольшому росту. И в том, как он смотрел на Эвери, тоже было что-то ненормальное.
Казалось, он старается пробуравить в нем дыру. Эвери переминался с ноги на ногу.
— Я прав?
— Ты восприимчивый мальчик. — Моррис оглядывал его с головы до ног. — Очень восприимчивый. Может быть, тетя Адель была права.
— Кто?
— Неважно. — Моррис сложил носовой платок и положил его в карман. — Знаешь, сынок, за этим кроется больше, чем ты сказал. То, что я делаю... это как бы епитимья, искупление. Ты понимаешь мою мысль?
Дуайт покачал головой и рассмеялся.
— Тебе пора возвращаться в ящик. Мне надо покормить остальных. — У Морриса округлились глаза. — Если бы с остальными было так же легко, как с тобой.
— Обещаю, мистер Моррис, никогда не причинять вам неприятностей.
Моррис улыбнулся.
— Зови меня Дуайтом, сынок, ладно?
— Конечно. Спасибо. — Эвери последовал за ним к своему ящику.
Он решил, что не будет просить Дуайта не сажать его в ящик, зная, что такая просьба была бы преждевременной — для этого еще не настал момент, это только настроит Дуайта против него и помешает выполнить задуманное. Вместо этого он, опережая приказание Дуайта, поспешил залезть в свой ящик и улечься в нем.
Дуайт присел на корточки возле ящика и смотрел на него. Он улыбался.
— Ты особенный. Ты уверен, что это действительно так?
— Не знаю, что вы имеете в виду.
— Неважно. Думаю, я знаю, что ты за птица.
Он достал кусок веревки.
— Запястья, — сказал он, и Эвери свел свои запястья вместе и добровольно поднял руки, чтобы Дуайт мог их связать.
Дуайт все скручивал и скручивал их веревкой, потом завязал узел.
— Щиколотки, — сказал он, и Эвери молча поднял свои щиколотки, ожидая, когда Дуайт повторит всю процедуру. — Ты знаешь что-нибудь о том, где я могу найти Джимми Фелза?
–