Эпоха крестовых походов
Шрифт:
История Норвегии в XI и XII вв. представляет лишь запутанную вереницу войн; то шведы и датчане, соединяясь, делят между собой Норвегию, то норвежцы завоевывают океанские острова, нападают на Ирландию и вторгаются в Шотландию, правда, без прочных успехов. Трудной из замечательнейших экспедиций этого рода был крестовый поход короля Сигурда в 1183 г. Выйдя из Дронтгейма с 60 кораблями, он отправился на зимовку в Англию, где был хорошо принят королем Генрихом I. Англо-нормандское королевство было тем в более дружественных отношениях с норвежцами, чем хуже были его отношения с датчанами. Из Англии Сигурд отправился в Галисию, поддержал графа Португальского против мавров, попутно разграбил Лиссабон, провел некоторое время на Балеарских островах, погостил в Сицилии у норманнского герцога Рожера, затем отправился в святую землю, взял Сидон и вскоре затем вернулся на Север через Константинополь, где получил богатые подарки от императора, и через Германию. Крестовый поход, продолжавшийся три года, был настоящим походом викинга, с той разницей, что на этот раз норвежцы грабили почти исключительно только мусульман.
В продолжение этого времени Норвегия находилась в цветущем состоянии; ее столица, Дронтгейм, обогащенная торговлей с юго-западными государствами, равно как и с побережьями Биармии и Исландии, была большим городом. Она украшена церквами и посещается огромным количеством людей, пишет Адам Бременский. Действительно, церкви играли большую роль в благоденствии Дронтгейма; в одной из них хранилось тело короля-мученика, св. Олафа. Духовенство сделалось богатым и всесильным; об его влияние постоянно разбиваются усилия королей в XII в., что ведет к упадку этого королевства, которое слишком длинно и слишком узко для защиты и которое поэтому вскоре попадает под власть Дании.
Глава 12
Восточная Европа: славяне, литовцы, венгры (середина XI — конец XIII в.)
История Восточной Европы с XI по XIII в. не лишена аналогии с историей Западной Европы. Историческая материя находится в постоянном движении, и неопределившиеся национальности стремятся к объединению. Господство удельной системы и шаткость законов о престолонаследий обуславливают неудачу всех попыток концентрации и являются источником бесконечных междоусобий. Патриархальный строй повсюду находится в упадке; образуются касты знать усиливается в ущерб народу, который она стремится поработить себе, и в ущерб короне, у которой она отнимает ее существенные права. В этих гражданских войнах нации без славы и пользы истощают свои силы, и соседи со всех сторон оттесняют славян.
Это — эпоха великого движения Германии на восток. Немцы водворяются в Трансильвании, заселяют почти всю линию Карпат, овладевают границами Богемии. Завладев всей страной между Эльбой и Одером, где побежденные полабы вскоре теряют даже воспоминание о своей национальности, они отрезают Польшу от гор и моря. Тевтонский орден покоряет пруссов и укрепляется у устьев Вислы и Одера. Меченосцы водворяются в Курляндии, Ливонии и Эстонии. С этих пор Польше, лишенной границ и выхода к морю, совершенно открытой для нашествий, беспрестанно грозит иноземное владычество; героизм ее рыцарства и бесплодные победы ее королей могут лишь отсрочить ее падение. Русь, отрезанная от Балтийского моря, перестает играть роль европейской державы. В большинстве государств города, населенные иноземными колонистами, являются как бы передовыми постами завоевательной армии. Они не вмешиваются в национальную жизнь, не получают и не требуют того влияния, которым пользуется буржуазия на Западе. Высшие классы усваивают немецкие язык и обычаи, и таким образом различие нравов увеличивает ту пропасть между дворянством и народом, которую создало законодательство.
Различные славянские нации, подчиненные разнородным влияниям, все более и более отдаляются друг от друга. Все резче выступает контраст между восточными славянами, перенявшими от Византии христианство и основы своей цивилизации, и западными славянами, примкнувшими к Римской церкви. Чувство славянского единства, столь слабое уже в предшествующем периоде, все более гаснет и лишь изредка вспыхивает слабым огнем. Отброшенные в бассейн Вислы, поляки ищут на Востоке вознаграждения за свои потери, пытаются завоевать Червонную Русь и начинают то единоборство с русскими, которое продлится целые века к великой выгоде их общих врагов. Русь, как и Польша, отступает на восток. Южные области теряют преобладающее положение, которое они занимали до сих пор, и в Суздале возникает новая держава; Западная и Южная Русь подпадают иноземному влиянию; различие между Ве ликой и Малой Русью, заметное уже на первых шагах их истории, увеличивается, и в них образуются две нации, на столько разные, что их сближение не может совершиться без затруднений и сопротивления.
В тот момент ослабевшие народы Восточной Европы постигает один из самых страшных ударов, какой когда-либо потрясал человечество. Около середины XIII в. среднеазиатские орды, организованные гением Чингисхана, нападают на Русь, опустошают Польшу, Моравию и Венгрию, до ходят до Дравы и Савы и, удалившись, оставляют землю покрытой трупами и развалинами. В несколько месяцев были уничтожены плоды трудов десятков поколений. Когда гроза прошла, опустошенные ею страны остаются безлюдными, разоренными, деморализованными и еще более раздробленными, чем раньше. В то время, как Богемия, Польша и Венгрия теснее примыкают к Германии, единственной стране, в которой они могут найти необходимые средства для исцеления своих ран. Русь, остающаяся под властью татаро-монголов несколько веков, становится азиатским государством. Кажется, что славянская раса осуждена умереть, но ее спасет неожиданное пробуждение национального самосознания, которое, совпав с ослаблением, постигшим Священную империю в XIV в., надолго задержит поступательное движение немцев на Восток.
Лютичи и ободриты.Германское завоевание, столь энергично ведшееся в X в. саксонским герцогом Германом Биллунгом и маркграфом Геро, затем на время приостанавливается. В то время, как франкская династия вдали старалась осуществить свои мечты о всемирном владычестве (1024–1125), северные маркграфы, беспокойные и бездар ные, дали оттеснить себя до Эльбы. К несчастью, славяне не воспользовались случаем, который более не повторится. Ненадолго достигнув могущества при Болеславах, Польша распадается затем на мелкие княжества, истощающие свои силы в жалких распрях, и оставляет на произвол судьбы славян Одера и Эльбы, тогда как последних удары судьбы, так внезапно прервавшие их рост, заставляют замкнуться в угрюмой неподвижности. Всецело поглощенные заботой о том, чтобы не перенять чего-либо от своего исконного врага, отвергая христианство и западную цивилизацию, они сами осуждают себя на отсталость. Национальный инстинкт превращается у них в узкий консерватизм, который закрывает глаза перед действительностью и упорно не желает подчиняться властным запросам жизни. Лишенные прони цательности, относясь безучастно к будущему и беззабот но к настоящему, они отвергают всякую уступку как в обла сти политики, так и в области веры, и в своем упрямом партикуляризме ни разу не соглашаются пожертвовать ин тересами отдельных племен для общего блага. Некоторые государи пытаются вырвать их из оцепенения и соединить их силы, но их усилия разбиваются о неодолимую косность, а после их смерти каждый из этих народов снова закрывает ся своей скорлупой. Каждое усилие утомляет их преждевременно старческий дух. Они как будто сознают, что их дни сочтены, и жаждут насладиться покоем, который дает им временное бездействие Германии, не заботясь о том, чтобы отыскать средства для защиты против новых нападений. Лишь только борьба будет возобновлена с некоторой энергией, их неминуемо ждет поражение, и датчане на севере, восточные маркграфы на Эльбе уже готовятся идти на приступ, который отдаст в их руки беззащитную твердыню.
Альбрехт Медведь.В Северной марке прекратилась династия графов Штаде (1056–1128), и в 1134 г. Лотарь Суплинбургский отдал марку Альбрехту Медведю, основателю династии Асканиев.
Генрих Лев, Альбрехт Медведь и Фридрих Барбаросса, говорит старая немецкая пословица, были люди, способные перевернуть мир. Может быть, но эта цель не соблазняла их; они предпочли обратить свое честолюбие на Запад и Юг. В частности, относительно Альбрехта Медведя надо сказать, что видеть в нем нечто вроде национального и христианско го героя, каким изображает его германская легенда, значит впадать в преувеличение; в действительности он часто за бывал о крестовом походе для иных предприятий; при некоторой настойчивости он несомненно мог бы покорить лютичей и таким образом отодвинуть за Одер границы своего маркграфства. По крайней мере, он сумел воспользоваться религиозным энтузиазмом, вызванным в Германии проповедью св. Бернарда (1147), и успел прочно утвердиться на правом берегу Эльбы. Несмотря на то, что Альбрехт наследовал вендскому королю Прибиславу (1150) и победил бризанов и стодоранов, государство, которое он завещал своим преемникам (1170), было еще очень незначительно: Гавел ланд, Зауча и Пригниц, или Гавельберг составляют лишь малую часть нынешней провинции Бранденбург; но толчок дан, и на этой открытой территории впредь уже ничто не остановит маркграфов; им остается лишь следовать волне немецкой иммиграции.
Покорение ободритов; Мекленбург и Западная Померания.Еще быстрее пошло покорение племен, жив ших вдоль берегов Балтийского моря. Саксонский герцог Генрих Лев покорил Вагрию, учредил в стране ободритов три епископские кафедры под верховной властью бременского архиепископа и обратил древнюю столицу славян в резиденцию графа Шверинского. Князь восточных ободритов Прибислав принял христианство и женил своего сына Генриха Бордвина (1178–1227) на побочной дочери Генриха Льва, Матильде; от этого брака произошла славяно-немецкая династия, которая долгое время правила Мекленбургом и которая, быстро онемечившись, направила все свое честолюбие на то, чтобы обратить княжество в чисто немецкую провинцию. Вся страна наполнилась чужеземными поселенцами. Любек, действительным основателем которого был Генрих Лев (1158), становится главной немецкой крепостью в Нордальбингии и важнейшим торговым пунктом на Балтийском море.
На Востоке, от Пиня до Одера, обитали лютичские племена, украны, доленчане, ратары, чрезпиняне и прочие, стоявшие в зависимости от Померании; они должны были признать верховную власть Генриха Льва. Земли по Одеру, из которых позднее образуются Укермарк, Барним и Тельтов, также составляют с этих пор часть Германии. Однако могущество «великого северного герцога» возбуждает беспокойство в императоре и соседних князьях: мы знаем историю его падения. Саксония дробится на феоды и свободные города. Но если распадение Саксонии останавливает в этих местах поступательное движение немцев, то славяне не извлекают из этого обстоятельства никакой пользы. Вопрос только в том, кто овладеет Балтикой: империя или Дания? Раздоры между завоевателями, оспаривающими друг у друга свою добычу, дают лишь возможность северным лютичам продлить на несколько лет свое бесполезное существование. Даже те из них, которые сохраняют свои национальные династии, все-таки вынуждены подчиняться чужеземным влияниям, и померанские князья, получившие от Фридриха Барбароссы титул герцогов и имперских князей (1181), оправдывают эту милость своей преданностью Германии. Вначале казалось, что политическое наследие Саксонии должно достаться датчанам. С 1168 г. владея Рюгеном, они подчиняют своей верховной власти Померанию, водворяют свое влияние на всем протяжении от Эльбы до Одера, и их короли принимают титул королей славян и вандалов (вендов). Но их господство непродолжительно; после взятия в плен короля Вальдемара II из славянских владений Дании за ней остаются лишь Рюген с соседним побережьем, да и те она теряет спустя столетие (1325). Кратковременные победы датчан лишь на короткое время задержали успехи германской расы в славянских землях.