Эпоха крестовых походов
Шрифт:
Но уже начинают обнаруживаться признаки той революции, которая эпоху муниципальной Италии заменит эпохой княжеств или тираний. Уже во время итальянских войн Фридриха II знатные лица, вроде Эццелино Романо или Аццо д'Эсте, во многих местах налагают руку на городское управление. Каждой партии нужен ловкий, энергичный вождь; знать выбирает себе вождя из своей среды, и противная партия также нередко избирает какого-нибудь честолюбивого аристократа, который порвал со своим сословием. Интересы партии сливаются с интересами ее вождя, и борьба партий вскоре превращается в борьбу двух могущественных фамилий; так, в Милане Торриани борются с Висконти в Болонье — Ламбертацци с Джеремеями и т. д. Одержав верх, нартая отдает всю власть в руки своего вождя: в 1208 народ в Ферраре избирает своим бессменным сеньором с неограниченной властыо маркиза Аицо д'Эете. Существование подестата, замещаемого теперь городами, благоприятствует этим переворотам. Вскоре Данте будет писать: «Италия полна тиранов, каждый крестьянин представляет собой партию и в каждом сидит Марцелл».
Таково политическое состояние муниципальной Италии в середине XIII в»; но, несмотря на все раздоры и войны, индивидуальная энергия, еще возбуждаемая этой жизнью, полной беспрерывных тревог и битв, приносят обильный плод. Флорентийские суконщики распространяют по всему свету свои узорные ткани; флорентийские банкиры основы вают конторы на всем пространстве от Англии до дальнего Востока, ссужают деньгами пап и государей а, благодаря своей финансовой опытности, благодаря своему кредиту, приобретают влияниеаа внутреннее управление государств. Венеция сосредоточивает в своих руках почти всю торговлю Востока с Западом. Уже начинается Возрождение: во Флоренции мы находим большое количество поэтов; неко торые из них такие, как Лапо дель Уберти, Гвидо Каваль канти, являются вместе с тем и выдающимися деятелями, вождями партий. В 1265 г. рождается Данте. В области ис кусства Николай Пизанский, работавший для Фридриха II, путем изучения римских барельефов обновляет скульптуру. В конце века флорентиец Джотто снова возвращает жи вопись к изучению природы, тогда как Арольфо дель Кам био начинает постройку дворца Сеньории, церквей Santa-Maria del Fiore и Santa-Сгосе.
Таким образом, с какой бы точки зрения ни смотреть, смерть Фридриха II и гибель Гогенштауфенов обозначают конец средневековой эпохи, начавшейся с Карла Великого. Посредством ряда последовательных изменений, которые можно проследить как в политической истории, так и в ис тории идей и искусств, за время борьбы между папством и империей в Италии и Германии, во Франции и Англии фор мируется новое общество, обнаруживающее своеобразный склад ума и выступающее на сцену с оригинальным лицом.
Легенда, о Фридрихе II.Однако последующие поколения еще долго сохраняли память о тех, кто так энергично боролся с папством. Многие из его современников даже не могли поверить в его смерть. Его враги — францисканцы, ос новываясь на пророчествах Иоакима дель Фиоре, считали его Антихристом и предсказывали, что он снова явится, чтобы причинить еще больше зла церкви. В 1259 г. в Южной Италии один отшельник, походивший на Фридриха, стал выда вать себя за него, собрал кулису приверженцев и был признан враждебными Манфреду баронами Сицилии и Апулии. Манфред захватил его и казнил. Если память о Фридрихе и после этого продолжает жить в Италии, если, например, Данте много разговорит о нем в своих сочинениях, то вера в его возвращение более не возникает. Но в Германии народное предание упорно хранитэту веру. В последние годы его царствования швабские доминиканцы, отчасти под влиянием иоакимских идей, в свою очередь признали Антихристом Иннокентия IV и заявляли, что Фридрих и его сын — «совершенные», «праведные», что император является защитником и преобразователем церкви, principalis defensor Eccelesiae. Крушение Фридриха разбило их надежды, но не остановило работы их апокалиптического воображения. Они предсказывали, что он вернется завершить свой труд. В 1283 г. в Кельне явился Лжефридрих, Тиль Колюп, или Дитрих Гольцшу. Итальянский францисканец Салимбене изображает его окруженным большой толпой немцев, которых он щедро одаривает; даже ломбардские города посылают гонцов в Германию, чтобы собрать точные сведения о нем. Но и после того, как он, осужденный за колдовство, был сожжен в Майнце в присутствии Рудольфа Габсбургского и прах его рассеян, народ все еще не хотел верить в смерть Фридриха: он вернется, прогонит попов и освободит Германию от церковной тирании. Новый самозванец, появившийся спустя короткое время в Любеке, также был признан простонародьем. Легенда растет от поколения к поколению и становится выражением чаяний немецкого народа: Фридрих восстановит мир, завоюет св. Гроб. В 1348 г. Иоанн Винтертурский пишет, что рас пространяется уверенность в том, будто он явится во главе могущественной армии, чтобы все преобразовать, — и как францисканец, он считает необходимым опровергнуть ожидания тех, которые верят в Фридриха, как евреи в своего Мессию. По одним известиям, он исчез однажды во время охоты и живет со своими слугами за морем. Другие — особенно писатели XV в. — сообщают, что он живет в Киффгей зере в Тюрингии, в пещере или развалинах замка; он сидит перед столом, вокруг которого несколько раз обросла его борода. Еще в 1537 г. в царствование Карла V появилась поэма, предрекавшая его возвращение.
Глава 5
Церковь и папская власть: от Григория VII до Бонифация VIII (1073–1294)
Те два века, которые отделяют восшествие на престол Григория VII от времени, когда во главе Римской церкви стоял Бонифаций VIII (1073–1294), составляют самый блестящий период в истории церкви. Эта эпоха отмечена не только распрей из-за инвеститур и великим движением кре стовых походов; это также эпоха реформы белого духовенства и развития монашеских орденов, эпоха наибольшего развития церковной юрисдикции и официальной кодификации церковного права, эпоха борьбы с грозными ересями средних веков и, наконец, эпоха окончательного упрочения папской власти. Мы видим здесь четыре рода явлений, в которых с возрастающей силой обнаруживается жизнен ность католической церкви и которые требуют отдельного изучения.
Брак священников и симония.В конце XI в., в то время, когда монах Гильдебранд готовился взойти на папский престол и прославить имя Григория VII, белое духовенство Европы находилось в плачевном положении. Под влиянием феодальной анархии и частого вторжения света ких лиц в церковное управление белое духовенство усвоило нравы того общества, с которым оно находилось в соприко новении, и им овладел глубокий разврат. Эта деморализация обнаруживалась особенно в презрении к двум главным доб родетелям духовных лиц: целомудрию и бескорыстию. Брак священников и симония, то есть торговля священными предметами, — таковы были, не считая светских инвеститур, те раны, исцеление которых поставил своей задачей Григорий VII с самого своего вступления на папский престол.
Брак священников, столько раз запрещенный соборами, сделался в XI в. общераспространенным явлением. Если бы эти нравы укоренились, духовенству грозила бы опасность сделаться замкнутой кастой, своего рода наследственной аристократией.
Этот порядок вещей вызывал уже до Григория VII как жалобы со стороны епископов, оставшихся верными принципу безбрачия, так и действия со стороны пап, пытавшихся провести реформы, например, Климента Н, Льва IX, Hи колая II и Александра II; но несмотря на поддержку, которую оказывали этим попыткам черное духовенство и даже некоторые народные сообщества вроде миланской патарии, они в общем остались безуспешными. Более энергичную попыт ку в этом направлении сделал тотчас после своего избрания Григорий VII. На синоде, заседавшем в Риме в 1074 г., он возобновил декреты своих предшественников, отрешил от должности невоздержанных клириков и предложил народу прервать всякие сношения с ними. Эта резкая мера восста новила против Григория VII сильную оппозицию; Парижс кий (1074) и Винчестерский (1076) соборы отказались повиноватъся. Но толчок был дан; папы и соборы уже не остановятся прежде, чем одержать победу.
В 1089 г. Урбан И завершил реформу Григория VII, издав на соборе в Мельфи указ, которым определялись наказания для высших духовных лиц и их жен; с этих пор папа, по-видимому, считает брак духовных лиц недействительным.
Этот порядок был окончательно упрочен на втором Вселенском Соборе в Латеране (1139), который категорически постановил, что союз, заключенный священником, дьяконом или иеродьяконом с женщиной, не составляет брака (matrimonium non esse censemus); другими словами, звание священника, дьякона и иеродьякона является условием, уничтожающим брак. Сопротивление и на этот раз было очень сильно; духовенство Польши, Силезии и Моравии подчинилось лишь в ХII в., духовенство Швеции, Дании и Венгрии — только в XIII в. Но в тех странах, где христиан ство было древнее, постановления Лютеранского собора были скорее приняты (Пизанский собор, 1135 и Реймсский, 1148). Что касается низшего духовенства, то заключаемые ими браки продолжали считаться законными; по декрета лии XIII в. установили, что женатые клирики теряют все свои бенефиции; а второй Вселенский Собор в Лионе (1274) лишил, кроме того, «всякой духовной привилегии» клириков-двоеженцев, то есть тех, которые вступили в брак не cum unica et virgine (не с одной и при том не с девушкой). Эти разнообразные меры достигли цели, и энергия пап в конце концов восторжествовала над невоздержанностью духовенства. Она восторжествовала также над симонией, которая в XI в. господствует на всех ступенях церковной иерархии. Кандидат в епископы покупает голоса своих избирателей за деньги или склоняет их на свою сторону обещанием услуг. Собственник бенефиций отдает их тому, кто больше заплатит. Церкви, бенефиции, духовные должности, рукоположения — все покупается и продается, все становится предметом про мысла и наживы. Такой порядок вещей неминуемо должен был вызвать реакцию. Она начинает обнаруживаться на со борах в Бурже и Лиможе в 1031 г.; понятно, что ока не мог ла исходить ни от епископства» ни от белого духовенства, развращенных светскими интересами и симонией. Протест против симонии исходил от монахов, особенно клюнийских, а первые решительные меры против нее приняя Лев IХ на Реймсском соборе 1049 г. С этих пор постановления соборов и папские декреты беспрестанно нападают на торгов лю духовными местами, карая всякого клирика, уличенно го в симонии, и наконец, при Григории VII и Урбане II, об разуют полное законодательство по этому предмету. Рейм сский собор ограничился постановлением, в силу которого всякий, кто продаст или купит рукоположение, лишается своего звания; но вскоре затем Руанский (1050), Тулузский (1056) и Турский (1060) соборы и Римский синод 1060 г. выработали более детальные правила, которые были утверждены Григорием VII на двух римских соборах 1074 и 1075 гг. и отчасти кодифицированы на соборе в Пьяченце 1095 г. По смыслу этих постановлений симонистом должен считаться всякий, кто добился рукоположения в духовный сан или приобрел бенефиций путем обещания денег или услуг, хотя бы оно было сделано с третьим лицом; всякий, кто на этих условиях пожаловал сан или достоинство; всякий, кто служил посредником (mediator) в таком деле; духовные лица подлежали низложению» светские — отлучению от церкви. В виде исключения, в тех случаях, когда продажа или покупка церковной должности была совершена третьим лицом и клирик воспользовался ею по незнанию, он мог сохранить свое звание.
Эти постановления позволили Григорию VII приступить к очищению епископства. Он взялся за дело с большой энергией. Во Франции его легаты, и между ними особенно Гуго de Die, так усердно преследовали епископов-симонистов, что менее, чем за 4 года, было низложено большинство епископов Реймсской и Сансской провинции и множество епископов Юга. Для этой надобности обычная процедура была упрощена и изменена; так например, вопреки общим принципам, о случаях симонии мог доносить всякий, и, к несчастью, ложные доносы не были редкостью. Некоторые епископы жаловались на это, но легатов это не останавливало. Притом, в деле реформы их поддерживало общественное мнение; народ не хотел иметь ни женатых священников, ни епископов-симонистов. Последним иногда оказывали по мощь и покровительство императоры, короли и крупные феодальные сеньоры, но никогда они не встречали поддержки со стороны прихожан своей епархии, которые иногда сами брались приводить в исполнение приговоры о низложении (Реймс, 1080; Теруаин, 1082).
Епископские выборы.Борьба против симонии и шедшая параллельно с нею борьба против светских инвеститур заставили пап заняться епископскими выборами. В этой области также стала необходима реформа, и она была произведена. До сих пор избрание духовенством и на селением епископского города считалось единственной ка нонической формой замещения епископских кафедр. Но если» такова была теория, то на практике дело обстояло совер шенно иначе. Очень часто король, император или какой нибудь крупный феодальный сеньор собственной властью назначал епископов в тех епархиях, которые входили в со став его владений, или же, хотя и допускал производство выборов, но искажал их в самом принципе, заранее указывая или исключал того или другого кандидата. Такой порядок вещей в связи с симонией и инвеститурой подготовлял порабощение церкви. Немногие епископы, сохранявшие еще чувство своей независимости и убежденные в ее необходи мости, требовали, чтобы духовенству и народу была предо ставлена свобода в выборе их пастырей, и настаивали на возвращении к канонической форме выборов. Пока сами папы утверждались в своем сане императором, эти требования были неосуществимы. Но с той минуты, когда папы освобождаются от этой зависимости, они стараются восстановить для епископства как канонические условия избирае. мости, так и выборную систему.
Урбан II сначала запрещает избирать в епископы духовных лиц, не получивших, по крайней мере, одной из высших степеней: священства, дьяконства или иеродьяконства (Беневентский собору 1091 и Клермонский, 1095); даже избрание иеродьяконов подчинено известным ограничениям. Кроме того, теория промежутков и теория неправильностей исправлены и точнее определены. Производства pes saltum (скачком) воспрещены. Чтобы достигнуть высших степеней, надо прежде пройти низшие: иеродьяконствоста новится необходимой ступенью для достижения дьяконства и священства, а епископство становится тем, чем оно осталось и до нашего времени, — высшей ступенью духовной иерархии. Кроме того, от одного рукоположения до другого должен пройти известный период времени. С другой стороны, от духовного звания отстраняются — за исключением случаев специального разрешения, которое в принципе может быть дано только папой, — все те, которые не удовлетворяют известным условиям в смысле возраста, телесного сложения, образования, нравственных свойств и, наконец, происхождения. Чтобы успешнее бороться с браками духовных лиц, Григорий VII усиливает строгость законов, которыми определяется положение детей, рожденных от незаконного союза. Незаконнорожденные и дети священников не имеют доступа к духовным званиям, разве получают на то особое разрешение; но и в последнем случае они должны пройти предварительно через монастырь или капитул. Вопрос о пригодности избранного, предоставлявшийся прежде на усмотрение архиепископа, теперь в большинстве случаев решается папой либо лично, либо через легатов. Обычно папе предоставляется и выбор между двумя соискателями. Он присваивает себе до известной степени общий надзор над избранием епископов, притом гораздо более действительный, чем прежде. В какой мере и какими средствами была произведена эта реформа, мы увидим ниже. Теперь достаточно указать лишь на то, что в течение всего XII в. выборы производились, в общем, согласно каноническим правилам, хотя последние время от времени нарушались насильственным вмешательством светской власти. Но в то самое время, когда избирательный принцип та ким образом вновь одержал верх, в составе того собрания, на обязанности которого лежало избрание епископов, подготовлялось важное изменение. При Пасхалии II (1099–1118) старый состав его остался неизменным. В него входят все прежние избиратели: епископы, главным образом, данной провинции; аббаты, обычно тех аббатств, которые находятся в данной епархии; клирики, и на первом плане — архидьяконы, протоиереи, клирики соборовой церкви; не которые светские лица, именно — вассалы епископа, делега ты короля или высшего ленного владетеля страны; наконец и главным образом, каноники, составляющие кафедральный капитул. Эти последние созывают прочих избирателей, руководят выборами и первыми подают голоса; вследствие этого их влияние, несмотра на оппозицию монахов, а иногда и народа, оказывается преобладающим. В промежуток времени от Вормсского конкордата (1122) до четвертого Латеранского собора (1215) это влияние становится исключительным: вследствие постепенного устранения остальных избирателей, избрание епископов незаметно переходит в руки каноников. Светский элемент исчез первым и без боль шого сопротивления. Труднее было изгнать монашеский элемент. В 1139 г. Иннокентий II объявил, что следует при влекать к viros religiosos под страхом недействительности избрания. Но каноники, основываясь на ничтожном различии между consi (простой совет, мнение) и еlectio (право выбора), заявили, что они одни имеют право голоса. Эта теория была направлена на то, чтобы устранить из избирательного собрания и остальных духовных лиц. Чтобы сохранить свое влияние, монахи, архидьяконы и даже сельские архиереи стараются войти в капитулы. В конце XII в. известные каноникалъные пребенды очень часто предоставляются монахам или архиереям, и с другой стороны, звание великого архидьякона становится калитульским достоинством. Благодаря этой системе капитул оказывается состоящим почти из тех же элементов, что и старое избирательное собрание; теперь уже нетрудно было признать, что капитул является представителем этого собрания, и в конце концов заменить им последнее. В 1215 г. четвертый вселенс кий собор в Латеране (канон 24-й) признал за кафедральны ми капитулами исключительное право назначать епископов.