Эпоха Мары
Шрифт:
Серый неприметный микроавтобус без остановки заехал в распахнувшиеся ворота, проехал внутри огромного складского ангара метров триста и остановился. Пассажирская дверца отъехала в сторону, и оттуда начали неспешно выходить люди. Первый из них, мужчина с шапкой густых каштановых волос тут же начал оглядываться.
— Меня ищешь, Бойка?
— Привет, полкан!
На изборожденном ранними морщинами лице человека высветилась искренняя улыбка. Встречающий его пожилой мужчина еще не потерял былую выправку, но был одет в гражданскую одежду свободного покроя.
— Выходите, вас проводят!
Они
— Глебыч, что за суета?
Бывший полковник ничем не выдал эмоций, но голос был необычайно бодр:
— Пошла волна, майор. Так что готовьтесь к акциям.
— О-па-на!
Бывший майор-парашютист, то есть элита из элит Росской армии ничем не выдал своего волнения. Но этого дня он ждал еще с того времени, когда его прошлым летом выгнали из армии по статье «Дискредитация». За правду-матку, что он резал в СМИ. А что еще ему оставалось делать после того, как по милости мудаков из Генштаба его «командированных» ополовинили во время проведения тайной операции. Только тайной она оставалась лишь для личного состава элитнейшего подразделения. Противнику все ходы и маршруты отступления слили заранее. Через два месяца на границе с Чухонией состоялся обмен пленных парашютистов на шпионов Альянса. Избитые и замученные солдаты, несмотря на пытки, не сдались морально. На родине их встречали как героев. Простые люди, но не начальство. Всех также впоследствии уволили и многие сейчас были здесь с ними.
Пусть и жестко, но пришло отрезвление, так что последующий провал Росских миротворцев в Чернорусье не стал для уже бывших военных откровением. Но начальство приходит и уходит, а Родина остается. Потому и возникло в один прекрасный момент «Братство фронтовиков».
— Всех проверили?
Жесткий взгляд бывшего особиста не предвещал ничего хорошего.
— Так точно, товарищ подполковник.
— Вольно! Я уже давно не подпол.
— Извиняюсь «Мангуст», — Бойка скрыл ухмылку. — Проверены и просвечены. Да и контрразведке пока не до нас. Все силы в Чернорусье.
— Все да не все. И не забываем про жандармов.
— Ага, больно много им дали полномочий.
— Так ссутся в Константиново. Армия злая, чернорусы в ярости, народ в охренении.
Бывший парашютист хмыкнул. Да этот подпол фору всем оппозиционным политиканам даст!
Все приглашенные на заседание «Братства» уселись вдоль овального пластикового стола. Обстановка была простая, без изысков. На столе лишь вода в бутылках и салфетки. В дневное время — это помещение работало как склад, не привлекая к себе лишнего внимания. Разве что попасть сюда трудиться было ох, как непросто. Да и грузы зачастую перемещались замысловатые. Кому положено, об этом были извещены. Так что контрразведка зря их не теребила, прикрыв собой от гражданских проверяющих структур. Ведь воевать все равно было необходимо! И это понимали все. Пока там наверху разберутся, можно полстраны потерять.
Неяркий свет горел только над столом, скупо освещая напряженные лица участников. Из полутьмы вышел мужчина в костюме и уселся во главе стола. Люди тут же зашикали. Но поднялся с места бывший полковник Лихачев и призвал к тишине:
— Все вы, так или иначе, знакомы с членом Политсовета Национал-Патриотического союза Карлом Ивановичем Лейцингером.
За столом снова зашумели. Кто-то с места выкрикнул:
— Мы теперь с клоунами дело затеяли?
Глебыч спокойно дождался тишины:
— Немногие из вас знают, что товарищ Лейцингер долгое время служил в ЦУР и работал под прикрытием. Сейчас он возглавляет кафедру европейской политики в Институте политических проблем. Думаю, не стоит уточнять, чем они там на самом деле занимаются.
Все тут же притихли и с интересом изучали гостя. Разведчики бывшими не бывают. А Центральное Управление Разведки пользовалось среди людей служивых уважением. Частенько секретная информация от них спасали их дубленые шкуры. Лейцингер времени не терял и начал выступление:
— Друзья, братья. Время нынче тяжелое, это вы и без меня знаете. Люди тут собрались проверенные, так что имеют право получить скрытые от большинства сведения. Политсовет Национал-патриотов поручил мне довести до вас следующее…
Его не прерывали все время выступления. Постепенно лица фронтовиков разглаживались. Вот ведь как может поменяться росская политика! Не зря они столько времени готовились и ждали. Подбирали людей, искали связи в правоохранительных органах, как могли, противостояли либеральным политиканам и богемному отребью. Воспитывали молодежь, создавали спортивные секции и клубы.
Неужели это все было не зря?
— Бойка, тебе будет конкретное задание, — полковник испытывающе смотрел на своего бывшего подчиненного. — Сколько у тебя штыков?
— Вообще, или для острой акции? — майор подобрался. Забавы кончились, начала жара.
— Шутить изволишь?
— Человек восемьдесят. И еще сотня на подхвате.
— Хорошо, — Лихачев кивнул сам себе и протянул бумажку с куар-кодом. — Просканируешь с помощью программы «Красная кнопка». Твоя задача — выдвинуться туда, спровоцировать хорезмийцев, затем жандармов и красиво смыться.
— Хм, мы начинаем межнационал?
Война оторвала от дома сотни тысяч росских мужиков. Наглые и вороватые промышленники, чтобы покрыть свои убытки, начали массово завозить дикарей с Центральной Азии, бывшей окраины Империи. В итоге предместья столицы и крупных городов стали стремительно превращаться в натуральные кишлаки. Жители Конфедерации находились в некоторой оторопи, а оставшимся мужчинам полиция и жандармы не давали наводить порядок. Все шло к тому, что потомков росичей решили заменить на азиатов.
— Пока нет. Но это пока. Порядок и насилие все-таки прерогатива власти. Но её в эту сторону стоит маленько подтолкнуть.
— И поменять.
— Вот видишь, ты понимаешь.
— Хорезмийцы и зубеки поймут, что им тут не рады. И если не сделают выводы, то пусть пеняют сами на себя. Рано или поздно эта война кончится, и мы будем иметь отмобилизованную в полной боеготовности армию. Что сомнет тех ханов за месяц. И не будет страдать излишним гуманизмом.
— Ой ли?
Бойка покачал головой.