Эпоха Мары
Шрифт:
После веских слов начштаба наступило молчание. Все переваривали неожиданную для всех новость. Или непонятую с самого начала. Война — это в первую очередь способ переиграть себя.
Стрига задумчиво проговорил:
— Не факт, что это будет продолжаться долго.
— Так точно, — тут же согласился с ним Доберман. Бывший кадровый офицер росской армии отлично представлял, чем рискует, но не мог подвести этих золотых мужиков. Он знал, что если сейчас не остановить врага, то тот дойдет и до его отчей деревушки на Урале. Нигде не задержится. — За ними вся мощь мировых
— Не проще было бы эти проклятые спутники снести к чертям.
— Не надейся, Бомбер. Уважаемых партнеров не трогают. Потому мы здесь и должны пустить им столько крови, чтобы они в ней захлебнулись. В плен берем лишь офицеров. Снимаем каждый труп и разбитую боевую машину, передаем все материалы информационщикам. Ваши разведчики на этот счет получат дополнительный инструктаж. — Доберман хищно улыбнулся. — На информационном фронте у нас будет своя «Сирена».
Командиры переглянулись. Что такое поддержка СМИ и соцсетей в современных условиях войны они себе отлично представляли. Иной репортаж оказывался по воздействию важнее тщательно продуманной военной операции.
— И послезавтра будем в этом месте на станции. Узловая точка их обороны. Выстраивать новую очень и очень дорого, — командир спецназа уставился на карту. — Ну что, три дня форы очень неплохо. И надо отработать их на все сто, камрады. Их арта будет поначалу слепа, а командиры сбиты с толку. Мы же успеем совершить первый и самый важный рывок вперед. Внутри городской застройки им противу нас не выдюжить. Будем бить и пластать ляхов на куски. И тут же все выкладывать в прямой эфир.
— Начштаба, мы сможем это делать с помощью твоих планшетов?
— Туда забиты все необходимые адреса. С них грамотные люди раскидают по всему миру.
— А у врага не будет в новостях ничего! Как я понимаю, и гражданское оборудование не станет работать?
— Правильно понимаешь. Товарищи командиры, не забываем, что их пресса цель номер один. Выбиваем журналистов в первую очередь. И лучше кое-кого интересного взять живым.
— Опять в обмен пойдут?
— Нет, будем раскалывать. Там нет ни одного, кто на спецслужбы бы не работал. Вот пусть об этом в прямом эфире и скажут. Плюс нам, — начальник штаба выразительно показал глазами наверх, — чрезвычайно необходима некоторая информация на кое-кого оттуда.
Дым в бункере сгустился, прибавили света. Говор стал громче.
— Обходите укрепы с флангов, оставьте их авиации. У нас для ляхов сюрприз заготовлен.
— Офигеть! — комбат Стрига очумело уставился на Добермана. — А летунов вы как умудрились на это дело подрядить?
Зам начштаба Ворожевский усмехнулся и кивнул на Луку:
— Это ты ему спасибо скажу. Во всяком случае, принято решение все укрепы противник выжигать дотла и далее заливать химией. Людей надо беречь. Это пусть армейцы лбами об опорники стучатся, они у них дубовые.
— Ха-ха, значит, мой опыт пригодился! — радостно воскликнул Турчин.
— Химия летальная?
— Нет, конечно. Бьет по зрению, парализует, но быстро испаряется. Почти без следов. У ваших химиков будут анализаторы, так что пугать людей костюмами химзащиты не надо. Еще раз повторяю — зачищаем всех. Они наших, суки, добивают и пытают, пусть получают законную ответку.
— Наемники?
— Вот тут у меня есть указание по возможности доставлять в тыл.
— И на хрена?
— Сам не знаю, — начштаба почесал подбородок. — Паутинщики что-то задумали. Но обещали, что в живых эта дрянь не останется.
Стрига нехорошо улыбнулся. Знал он парней из их информационной поддержки. Гуманистов там точно не было.
— Будут им свежие тушки для опытов.
— Ну, допустим, ты леса жег, но ведь с жилыми поселениями вместе. Сколько воплей в их и нашей прессе о жестокости ополченцев затем было?
— Зато перед границей мы получили несколько километров ничейной территории. Смежники смогли перебросить резервы на север. Да и людей из селений заранее увели.
— Не всех, братец, не всех, — вздохнул тяжко Стрига. Его угнетала сама ситуация идущего по его мнению братоубийственного кровопролития. Когда росские люди убивали росских, обозвавшихся чужим именем.
Комбат легендарных «Парсов» мрачно пробасил в ответ:
— Свой грех как-нибудь уж сам донесу до Господа. Не тебе меня попрекать!
Стрига зыркнул в ответ, но промолчал. Прегрешения не давали. У всех они накопились за эти тяжкие годы. Война — ремесло кровавое, не запачкаться невозможно.
В этот раз молчание вышло недолгим. Все здесь не без греха. На войне убивают. И убивают много и далеко не всегда справедливо. Доберман отлично понимал, что сидящие перед ним суровые мужики вскоре будут вынуждены послать на смерть своих братьев по крови, по духу и судьбе. Иначе никак не добыть им Победы.
— Сверим наши намерения. У кого есть дельные поправки?
Глава 14
Петроград. Константиново. Дворец администрации президента
«Каждый потерянный момент стоит жизни тысячи человек».
— Натан Бедфорд Форрест
— Ну вот скажите, Георгий Михайлович, чем этим бандитам помешал мой небольшой заводик? Зачем было стрелять по нему ракетой?
Олигарх Михаил Семенович Гольдман тщательно протер носовым платком шею и лицо, скомкав затем его в кулаке. Имея неприличное количество денежных знаков, он все равно не желал выглядеть опрятно и подтянуто, как было принято в их кругу. Жирные щёки олигарха смешно тряслись во время разговора, а глаза горели искренним по его мнению негодованием.
— Наверное, случайно попали. Там же рядом станция, — помощнику председателя аппарата гость откровенно не нравился. Он сам вышел из нового окружения, ничем не обязанный старой когорте «финансистов режима». Но разговор поддерживать все равно приходилось. Все-таки Гольдман не то лицо, которое можно было показательно игнорировать.
— Да какая станция? Говорю же — эти проклятые бандиты прицельно по моему предприятию метились. И ведь всем даны сверху указания — ни в коем случае туда не стрелять! Мы же не оружие клепали и вреда никому не приносили. Между прочим, налоги я плачу здесь.