Эр-три
Шрифт:
...Стержни-замедлители называются стержнями по традиции, пришедшей из атомной эфиргетики. Это действительно три металлических лома, расположенные широким равносторонним треугольником и направленные вертикально вниз.
Задача этих стержней, как и в случае с укрощенным атомом, в том, чтобы упасть под своим немалым весом куда-то в область активной зоны пошедшего вразнос магического конструкта, и, сработав, погасить буквально любые истечения эфирных сил в радиусе, примерно, ста метров.
Конечно, ни массы, ни твердости металла стержней не хватило бы, чтобы пронзить даже стремительно таящий лед такой толщины, но расчет делался не только на металл.
Следом за стержнями, в отверстия, проделанные ими, внутрь Объекта готовился проникнуть чудовищной силы и сложности алхимический декокт, составленный на основе солей бария: это соединение гарантировало не только полное лишение пространства эфирного потенциала, но и остановку любого запущенного магией процесса высокой энергетики.
Дотянуться до кнопки и с размаху ударить по ней лапой у меня получилось быстро: намного быстрее, чем можно было бы произнести эту фразу.
В ответ на столь варварское, но эффективное, нажатие кнопки, сработала специальная машинерия... Правда, сделала это не до конца. Провернулись сложные механизмы, вышел на предельную мощность аварийный генератор...
Ничего не произошло. Стержни, висящие под потолком, засверкали отчаянно-синим, но не сдвинулись с места. Надежнейшая, сто раз протестированная и перепроверенная система безопасности на сто первый раз не сработала.
Тут мне бы запаниковать: я умею это делать, пусть и не люблю, но что-то случилось со мной в момент наивысшего напряжения сил. Я как бы смотрел на себя со стороны, и отказывался признавать, что этот собранный, сдержанный и рационально действующий псоглавец – я сам.
Сам, здесь и сейчас я почти ничего не мог сделать, но, конечно, некая предстартовая паранойя заставила нас предполагать даже совершенно неожиданные ситуации: такие, например, как та, и даже хуже. Именно поэтому все системы, и контроля, и связи, были многократно продублированы.
Помощники мои, тем временем, принялись паниковать, деятельно и опасно. Кто-то пытался дозваться очевидно погибших проходчиков, терзая с этой целью неработающую радиостанцию. Другой помощник открыл шкаф противопожарной безопасности, и сейчас пытался натянуть на мезокраниальную голову предназначенный для псоглавца шлем-самоспас. Третий – просто принялся бегать кругами по помещению, задевая на ходу все и всех подряд...
Островками спокойствия в бушующем океане человеческой глупости оставались только мы двое – ваш покорный слуга и доктор Куяным Тычканова.
Я ловко поставил подножку истеричному бегуну: упасть ему, впрочем, не удалось, поскольку поймал его тоже я.
– Связь!
– гавкнул я в перекошенное истерикой лицо.
– Связь с резервным постом!
– Резервный пост на связи, - как будто само собой послышалось в переговорном динамике.
– Инженер Хьюстон слушает!
Глава 33. Совершенный успех
– Хьюстон, у нас проблема!
– сообщил я в переговорную трубку.
– Что-то заблокировало стержни, они не падают!
Вокруг меня, в контрольной (она же пультовая)
На меня смотрели выжидающе, на меня смотрели обнадеженно, от меня ждали действий, которые обязательно решат проблему, только что озвученную в переговорное устройство.
– Проблему наблюдаю, действия предпринял, - удивительно спокойным голосом ответил инженер.
– Лезу на площадку, со связи ухожу, отбой.
Так получилось, что наблюдательный пост, занятый, по распорядку, Денисом, располагался ближе всех прочих к площадке, с которой, в теории, можно было запустить контраварийную систему вручную. Площадка эта представляла из себя кольцевой переход, как бы замыкающийся на большой высоте вокруг стержней, и, соответственно, заклинившего крепления. Ближний пост же был единственным открытым, и потому инженер находился на нем сразу в специальном защитном костюме. В общем, у него, Хьюстона, у единственного была возможность быстро добраться до нужного места, и, что еще важнее, выжить в условиях почти непосредственного контакта с высокими эфирными энергиями.
Окно пультовой комнаты было выполнено очень широким, буквально во всю стену, но смотрело, увы, прямо на сам Объект. Лестница, по которой сейчас лез в самое пекло отчаянно храбрый инженер, в поле зрения не попадала никак.
Тут я вспомнил, что сам, буквально только что, отменил запрет на применение эфирных сил вне объемов экранированных помещений. Следовательно, можно было покинуть комнату и обрести желаемый сектор обзора.
– Я - наружу, - подхватить со спинки стула легкую кожаную куртку и накинуть ее себе на плечи было делом нескольких секунд. Кремальера, запирающая почти герметичную дверь, сопротивлялась еще меньше.
– Стойте, профессор!
– вдруг потребовала мне в спину доктор Тычканова.
– Совершенно нет необходимости рисковать собой еще и Вам!
Я обернулся.
– Риск - дело благородное, - ответил я, занеся рант тяжелого рабочего ботинка над порогом дверного проема.
– К тому же, если тут все пойдет вразнос, смешные три сантиметра легированной пластали уберегут нас с Вами примерно от ничего.
Отсюда, с ведущей в пультовую комнату площадки, обзор был значительно лучше. Я выделил ярко-оранжевую фигурку американского коммуниста, лезущего по лестнице, убедился в том, что падать она — фигурка — не собирается, что лезть ему еще минимум три минуты, и решительно оглядел ангар — насколько мне позволял это сделать новый угол обзора.
Видно было так себе: отчего-то расшалилось — как правило, отличное — зрение, дальние объекты я теперь видел как размытые пятна, ближние стали двоится и даже троиться. «Наверное, какой-то газ», - решил я вдруг, и немедленно заклял себе органы дыхания. Мне, как человеку, постоянно работающему со льдом, было хорошо известно, какая дрянь может быть в лед вморожена, и конструкт-респиратор получался у меня уже буквально сам собой: по щелчку пальцев и безо всякого эфирного жезла.
Стало легче дышать, зрение прояснилось: видимо, это действительно был газ, или, возможно, еще какие-то испарения, исходящие от заметно подтаявшего ледника.