Эра жаворонка
Шрифт:
Янко вскочил с дивана и принялся нарезать круги по квартире. Он визуализировал холограмму каменного волчка, прибывшего с холодной Тенеры и сгинувшего в тайниках таможенной службы, мысленно завертел его. Точки и чёрточки по ободу диска снова отщёлкали быстрый мультфильм, в содержании которого Вук уже не сомневался. Для пущей наглядности пилот извлёк в простеньком сетевом "аквариуме" на кухне (обычно Вук просматривал по нему рецепты старинных натуральных блюд) карты созвездия Персей и вид окружающего космоса в системе планеты Ledoux 968 Cc. Количество точек по краю диска в точности совпадало с количеством планет в звёздной системе Тенеры, а их расположение соответствовало расположению, видимому с экватора - там, где не было эффекта Иисуса Наввина. Планеты, их кроме Тенеры было ещё четыре
Истории не могло не быть. Кто-то же выбивал примитивным каменным зубилом эти точки на диске! И кто-то совершенно прямо указал, куда подевались аборигены. И кто-то поспособствовал их исчезновению, их вымиранию. Судя по стрелке напротив одной из точек и облакам вместо планет, Тенеру погубили те, кто пришёл с соседней планеты. Конечно же! Вот крупно выделена Тенера - она третья от солнца. Затем крупно выделена четвёртая планета. Затем вместо четвёртой планеты облачко, что Вук расценил как гибель, не в астрономическом смысле, но в биологическом. Затем от погибшей планеты идёт стрелка: жители гибнущей цивилизации перемещаются на Тенеру. Затем росчерки и пыль вместо самой Тенеры - смерть всего живого. И, похоже, то, что успели увидеть земляне - последние крохи тенерийской жизни, а та жаба, что сидела под силовым колпаком в укромной пещере, - последний представитель крупной фауны. Странно было то, что никто не заметил ни следов вторжения, ни каких-либо признаков разумного строительства. Ни разрушенных зданий, ни заражённых радиацией территорий, ни гниющей техники. Безмолвная пустота и круги на полях. Такие же круги, как вокруг жабы, только в сотню раз больше.
Кстати, под колпак жабы Вук проникнуть не смог - отбросило, как от магнита с тем же полюсом. Жаба словно сидела в доме. Персональном, на одного квартиранта доме, рассосавшемся после смерти владельца. Что если и разумные обитатели жили под такими же колпаками? К чему строить искусственные укрытия, тратить огромные средства, прикладывать гигантские усилия, если сама природа наделила тебя возможностью раскидывать силовые укрытия? Животные в природе практически не нуждаются ни в одежде, ни в жилищах - им достаточно того, чем они наделены. Основная трата энергии идёт на обеспечение питания и на выкармливание детёнышей. Человечество на Земле обросло городами и вещами только по той причине, что изначально человек слаб и неустойчив перед силами природы. Кто знает, как развивалась бы цивилизация, не нуждайся бы человек в защите от холода, в возможности быстрого перемещения и мгновенных коммуникаций. Представим, что силовые оболочки гарантируют тепло, спасают от радиации и природных катаклизмов. Представим, что генетически обусловленная способность к пересборке позволяет мгновенно очутиться в любой точке планеты вместе со своим домом. Представим, что телепатическая связь или что-то в таком роде молниеносно связывает одного индивида с другим. И в довесок представим, что у человека - избыток энергии, который, помимо добычи пропитания и поддержания социальной структуры, необходимо куда-то перенаправлять. Что в итоге получится? Получится такой тип цивилизации, при котором вмешательство в окружающую среду будет минимальным, по крайней мере, ровно до той поры, пока не захочется в космос, к далёким и, возможно, бесполезным звёздам.
Обратная сторона подобного сценария - отсутствие защиты перед внешней, инопланетной агрессией, действие которой принципиально отличается от возможных внутренних агрессий. А как может отличаться? Силовая оболочка, предположим, абсолютна. То есть, предположим, нет таких сил, которые позволят нарушить пространственные координаты особи. Что тогда могло погубить всё население Тенеры, включая неразумные животные формы типа жабы? А с учётом гипотетической способности быстро перемещаться из одной точки в другую - тем более непонятно... Только что-то существенно иное.
И, кстати, почему наличие артефакта тщательно
– Язык к нёбу, - приказал себе Янко.
Боль отступила, но отступила с мыслью о странном бездомце, который вчера здоровался с Вуком как со старым знакомым, а сегодня его не узнал, открыла новые ворота, новые лазейки для нестерпимой рези. Вук осушил бокал с красным вином (алкоголь, но не такой убойный), посидел, тупо уставившись на оплавленную холограмму Милы, а когда заметил, что пальцы его дрожат, поднялся и вышел из дома.
До знаменитого дома с пауком и совами Вук добрался пешком. Фланирующий по проспектам народ иногда узнавал его: кто-то улыбался, кто-то вскидывал брови, а одна девочка показала пальцем. Вук, не привыкший к публичному узнаванию, похвалил себя мысленно за мудрость, направившую его к вину, а не к чему-либо более крепкому. Хорош бы он был с перегаром и осоловелой мордой.
Дверца с кованой решёткой между двумя гранитными столбами была заперта, пришлось вызывать консьержа и объяснять цель визита. Цель, озвученная пилотом, звучала глуповато - "Апартаменты под балконом с пауком" - но дежурный с пониманием и лёгкой ленцой протянул:
– А-а-а, к алкоголикам... Вам в двадцать третью. Код "Умеренность".
– И открыл вход.
"Алкоголики" озадачили Вука, но отступать он не стал. Напротив, решил, что он на верном пути, ибо невмоготу и тошно ему было именно от выпивки. От выпивки не мог наладить отношения с Милой, не мог работать, не мог думать, и что самое страшное - где-то внутри начинало копошиться ленивое удовлетворение нехитрыми алкогольными радостями: приятное расслабление, отсутствие боли, эйфорический пофигизм.
– Умеренность, - сказал он негромко у апартаментов с номером двадцать три. Дверь плавно и мягко отъехала в сторону, Вук ступил за порог.
Он прошёл по длинному полутёмному коридору на неясный глухой звук, похожий на монотонный бубнёж провинившегося подростка, которого в воспитательных целях заставили повторять заклинание о том, что он поступил дурно и больше так не будет. Коридор вывел его в просторную комнату со старинными псевдоколоннами по периметру стен, витиеватой люстрой в старинном же стиле и множеством лепных украшений. Антикварную камерность разбавлял навороченный супер-современный тридик с тремя "аквариумами". В крайних "аквариумах", размазанных по боковым стенам, для фона порхали певчие птички и шикарные тропические бабочки, от которых Вук непроизвольно отмахнулся, едва ступил в зал, а в центральном, расположенном прямо напротив входа, у которого сейчас стоял Янко, транслировались виды Тенеры.
– ...таким образом, коллеги, это позволяет сделать мне вывод, что плодовые вина нельзя рекомендовать к использованию в лечебных целях. Доза, блокирующая нейромедиаторы, слишком велика и отрицательно влияет на печень, при этом полностью прекращается выработка дофамина, вследствие чего организм теряет возможность закреплять рефлекторный отклик, - услышал Вук.
С недоумённым любопытством он заглянул в проём и присвистнул. В центре комнаты на стульях, расставленных кругом, восседали собственной персоной Черезов, Виссер, Зелинский, Горохов и Ермишин. Один стул был пуст, зато у экрана с тенерийскими пейзажами прохаживался и мерно бубнил учёные слова Марк Школьник. Заметив Янко, он замер, а потом растянул тонкие губы в улыбке.
– Проходите же, коллега, - обратился Школьник к гостю.
– Мы давно вас ждали.
– Вот как, - сказал Вук.
– Меня ждали.
Заложив руки за спину, подобно учителю, застукавшему юнцов за разглядыванием непристойных картинок, он прошёлся по залу, осматривая обстановку.
– Ты молоток, Вучо, - произнёс Юрка Горохов, вскакивая с места и похлопывая Янко.
– Долго держался. Почти месяц.
– Держался от чего?
– Несмотря на дружественные приветствия и протянутые со всех сторон руки, Вук чувствовал себя паршиво, как чувствует себя участник глупого розыгрыша.