Еретик Жоффруа Валле
Шрифт:
А страна полнилась слухами и томилась ожиданием.
Чего только не говорили в Париже и во всей Франции о том божественном огне, каких только слухов не возникало вокруг него! Но никто, ни один француз ни на секунду не усомнился, что огонь низвергся прямо с небес. Никто! За исключением единственного чудака.
— С неба ничего не обрушивалось, — доказывал Жоффруа Валле. — Людям так показалось. На самом деле взрыв произошел в костре. Не знаю, чем он был вызван, но взорвалось в центре костра.
— Неужели влияние общего мнения столь велико, — недоумевал Луи Шарль Арман де Морон, — что и я попал в стан ошибающихся? Но
— Что обратило ваш взор к небесам, как раз перед тем мгновением, когда они собирались разверзнуться? — спрашивал Жоффруа.
— Мы так часто смотрим в небо...
— Даже тогда, когда рядом с нами на кострах горят живые люди?
— На них я смотреть не мог.
— Но и на тряпичную куклу вы наверняка тоже не смотрели. Не так ли? А когда раздался взрыв, невольно обернулись в сторону того костра.
— Да, правильно. И увидел, как с небес в костер ударила изломанная, белая с синим отливом молния. Я отчетливо видел ее собственными глазами.
— Как все?
— Да, как все.
— Вы каждый день, Луи Шарль, как все, отчетливо видите собственными глазами, как встает и садится солнце. И вы, и миллионы людей вместе с вами убеждены, что наше светило вращается вокруг Земли, то поднимаясь над горизонтом, то исчезая за ним. А что происходит на самом деле? Вы ведь знаете о доказательствах Коперника.
С ним было трудно спорить, с Жоффруа Валле. Своими жесткими аргументами он умел припереть противника к стене. Лишь в одном де Морон упорно оставался на своем: вера не обязательно должна быть основана только на знании. Можно верить и в то, что пока не доказано.
В тот день, когда де Морон открыто приехал в дом своего тайного соперника, словно наступил новый отсчет времени. Де Морон презирал себя за открытый приезд. Презирал и ненавидел. Хотя Жоффруа Валле и по сей день, благодарение господу богу, никто не трогал.
Нет, теперь де Морон ездил к Жоффруа Валле только тайно. Его влекло сюда ненасытное желание говорить обо всем на свете. Говорить и говорить, забыв, что между ними стоит Анна. Анна и его, де Морона, низкий, похожий на предательство, поступок. И странно, испытывая живейшую симпатию к человеку, преклоняясь перед ним, де Морон вместе с тем чувствовал, что желает Жоффруа Валле исчезновения. Чувствовал и... продолжал ездить к нему. Соблюдая при своих визитах крайнюю осторожность.
В Париже весь конец осени и целую зиму только и обсуждалось — быть Базилю Пьеру Ксавье Флоко в святых или нет. Екатерина Медичи выбилась из сил, пустив в ход всю свою дипломатию и воздействие магических сил бессмертного графа Бридуа. Да, да, граф Бридуа по-прежнему услаждал слух и взоры своей королевы. Убитый однажды ночью, он на другой же день чудесным образом воскрес. Ходили слухи, что графа заменил один из его двойников. Но суть от того не менялась. В конце концов столь ли важно, кто мы есть: мы сами или воплощенный в нас двойник. Короче говоря, склонить короля в сторону признания Базиля Пьера Ксавье Флоко святым оказалось совсем не просто.
И потому гонец с бумагами о новом святом, которого должен был утвердить папа Пий V, поскакал из Парижа в Ватикан лишь в начале весны 1571 года.
Давным-давно на свете уже не существовало такого, что было бы неподвластно его святейшеству, наместнику Иисуса Христа на земле папе римскому. Любая его прихоть
Роскошный зимний сад в папском дворце в Риме благоухал розами. За стеклянными стенами сада, в полях и садах, лишь пробивались первые ростки, а здесь буйствовало зеленое раздолье. Кисти винограда наливались тяжестью. Персиковые деревья манили свежестью румяных плодов.
— В замке Святого Ангела, [4] — докладывал папе сопровождавший его по зимнему саду, епископ, — за минувшую ночь скончалось семнадцать заключенных. В числе их, к сожалению, и Лоренцо Моделини, которого вы, ваше святейшество, собирались сегодня допросить.
4
Замок Святого Ангела — папская тюрьма. (Примечание автора.)
— Я так страшен? — удивился папа.
— Одно ваше появление перед толпой приводит людей в трепет, ваше святейшество.
— Трепещут лишь грешники, — возразил папа. — Тому, кто праведен, бояться нечего. Лоренцо Моделини умер не от боязни встретиться со мной. Он скончался от предчувствия расплаты за свои грехи. И так произойдет с каждым, кто не выполняет святых заповедей.
Он был смелым и мужественным человеком, папа Пий V. Но не любил смелых и мужественных людей. И если он сам сделался папой благодаря собственной отваге, то смелость и отвага в других раздражали его. Так же, как его раздражали все, кому он был чем-либо обязан. Друзья, родные — он их всех понемногу убирал. Чтобы никто не смог заподозрить его в том, что и он когда-то был обыкновенным смертным, нуждающимся в поддержке.
Лишь один-единственный раз в жизни папа проявил по отношению к близкой женщине слабость. За что жестоко поплатился. Это случилось еще до восшествия его на папский престол, когда Пий V носил имя Антонио Гислиери и занимал должность великого инквизитора. Он пожалел женщину, которую любил и которая родила от него ребенка. Пожалел и вовремя не убрал ее. А она в благодарность обворовала своего благодетеля. Антонио Гислиери пытал ее самыми изощренными методами, но воровка так и не призналась, где спрятала украденный бриллиант и младенца.
— Вы обязаны отыскать бриллиант и младенца, — убеждал Антонио Гислиери астролог. — Младенец, как и вы, родился под знаком созвездия Рака. Если он, став взрослым, узнает о звезде, под которой родился, и о свойстве бриллианта, над вами нависнет смертельная опасность. То, что случится с вашим ребенком, непременно произойдет и с вами. Звезды вещают, что столь удивительное сочетание судеб отца и сына бывает раз в тысячелетие. Если умрет он, немедленно умрете и вы. Мало того. Бриллиант не терпит измены. Стоит новому владельцу камня лишь прикоснуться к вам, и вы умрете. Вам нужно разыскать младенца и беречь его как зеницу ока.