Еретик
Шрифт:
– Не только о птицах, ваша милость. Иногда говорил о жабах. Вспоминаю сейчас один разговор о жабах на солончаках Сенагаля. Он очень наблюдательный натуралист.
– А дон Карлос де Сесо? Участвовал ли сеньор де Сесо в этих разглагольствованиях?
– С доном Карлосом я был мало знаком. Однажды мы встретились на дороге в Торо, но не говорили с ним ни о птицах, ни о жабах. Его собирались назначить коррехидором этого города, и он ехал туда навестить друзей.
– Были ли дон Карлос де Сесо и Педро Касалья друзьями?
– Они были знакомы, беседовали. А была ли между ними дружба, этого я сказать не могу.
– Дон
– Мы говорили на самые разные темы, наверняка среди них была и религия.
– Считаете ли вы, ваша милость, религию важной темой?
– Религия занимает самый заветный уголок души, – сказал Сиприано, вспомнив выражение дяди.
– Если вы так думаете, возможно ли, что вы не способны припомнить ни одной беседы о религии с доном Педро Касальей? Возможно ли, что вы помните разговоры о жабах и не помните, что говорили о Боге?
– Человек, ваше преосвященство, весьма сложное животное.
– А с доном Карлосом де Сесо?
– Что – с доном Карлосом де Сесо?
– Говорили вы когда-нибудь о религии?
– Я с ним познакомился, как уже говорил, на дороге в Торо, он ехал верхом, а мы шли пешком. Ехал он на очень горячей, чистокровной лошади, и меня, по правде, больше интересовала лошадь, чем всадник.
– Ваша милость любит лошадей?
– Породистые лошади приводят меня в восторг.
– Не совершали ли вы поездки во Францию в 1557 году на вашем коне Красавчике?
– Совершал, ваша милость.
– Кто вам помог перейти Пиренеи?
– Проводник Пабло Эччарен, уроженец Наварры. Он был лучшим знатоком гор и, полагаю, таким и остался.
– Кто вам его рекомендовал?
– Среди людей, часто посещающих Францию, Эчаррен человек известный.
– Доехали ли вы, ваша милость, до Германии в этой поездке?
– Да, я побывал в нескольких немецких городах, ваша милость.
– Кто посоветовал вам посетить Германию?
– Я коммерсант, ваше преосвященство, я создатель «куртки Сиприано», о которой вы, возможно, слышали. У меня за границей есть друзья и партнеры, с которыми я поддерживаю постоянную связь.
– Не было ли в этой вашей поездке религиозных мотивов?
– Мне кажется, что ваше высокопреосвященство желает узнать, какую веру я исповедую, не правда ли? Если я вам скажу, что меня покорило учение о благодеянии Христа, мы сможем быстрее понять друг друга. А если человек принимает это учение, он неизбежно должен принять ряд других вещей, вытекающих из него.
– Стало быть, ваша милость признает, что последние годы вы жили в заблуждении?
– Заблуждение – неподходящее слово. Я верую в то, во что верую искренне.
– Веруете в то, что проповедуете?
– Я никогда не был миссионером, ваша милость. Я просто старался следовать своей вере.
– Правда ли, что вы ежемесячно сходились на собрания в доме доньи Леонор де Виверо, матери братьев и сестер Касалья?
– Я познакомился с этой сеньорой и Доктором благодаря моему другу Педро Касалье, сыну и брату названных вами.
Внезапно наступила пауза, и писец впервые поднял глаза. Сиприано подвергся испытанию на искренность. Он слушал ответы своего двойника с закрытыми глазами, вполне удовлетворенный. Да, он бы так и отвечал, если бы ему дали возможность подумать. Его двойник не обвинял, не лгал, на предавал, но при этом нисколько не пренебрегал вопросами его высокопреосвященства, хотя тому как будто его ответы не нравились. И голос инквизитора стал еще более угрюмым, когда он сказал:
– Ваша милость старается уклониться от прямых ответов, хотя вы, конечно, знаете, что у меня есть надежные средства, чтобы развязывать языки. Вы слышали рассказы о пытках?
– К сожалению, да, ваша милость.
– И о чистилище?
– Да, и о чистилище.
– Вы верите в чистилище?
– Если я верую и полагаю, что Христос пострадал и умер ради меня, тогда никакая кара не страшна. Вот если бы я не верил в его самопожертвование, тогда другое дело.
– А в Римскую Церковь верите?
– Нерушимо верую в Апостольскую [112] Церковь.
– Вы не раскаиваетесь в том, что приняли новое учение?
– Я принял его не из гордыни, корысти или тщеславия, ваша милость. Просто принял –и все. Но я бы не упорствовал и отрекся бы от него, если бы вы, ваше преподобие, убедили меня в том, что я заблуждаюсь, хотя никогда бы этого не сделал ради спасения своей жизни.
– У вас не было угрызений совести, когда вы поддались этому учению?
112
Апостольский –один из трех символов веры, считается древнейшим. Лютер считал пророческие и апостольские свидетельства единственным достоверным источником познания Бога.
– Они у меня были в юности, ваша милость. В этом смысле новое учение лишь успокоило мой дух.
– Вы настолько слепы, что не видите извращений Лютера?
– Ваше преосвященство и ваш покорный слуга, мы ищем одного и того же Бога разными путями, но я полагаю, что во всяком человеческом толковании религиозного явления возможны ошибки.
– В последний раз, сеньор Сальседо, прежде чем прибегнуть к иным средствам убеждения, не будете ли вы любезны ответить мне на два простых вопроса? Вопрос первый: кто вас совратил? Вопрос второй: кто вас уговорил поехать в Германию в апреле 1557 года?
– Я встретился с новым учением, ваша милость, как мы встречаемся с женщиной, которая завтра станет нашей супругой – встретился случайно. Что касается второго вашего вопроса, повторяю, что коммерсанту приходится время от времени ездить за границу. Купцы Антверпена входят в число моих партнеров, и в этой поездке я их посетил. Если ваше высокопреосвященство сомневается, вы можете обратиться к ним.
Уже оказавшись на койке, растянувшись с закрытыми глазами и успокоившись, Сиприано снова как бы встретился с самим собой. Он смертельно устал от лихорадочной сосредоточенности, от мучительного напряжения перед Трибуналом. Фрай Доминго, волоча кандалы, подошел к нему, и когда Сиприано сказал, что все было именно так, как он, фрай Доминго, предсказывал, улыбнулся. Доминиканца интересовали подробности допроса, но Сиприано не стал распространяться. Просто сказал, что судей было трое, хотя спрашивал только инквизитор, а остальные два записывали. «Слышался лишь голос председателя, – сказал Сиприано, – но мои обеты, кажется, его не слишком раздражали».