Еретики Дюны
Шрифт:
Луцилла сказала Шванги:
— Есть кто-то похожая на меня как две капли воды, говорящая моим голосом. Я — ее зеркальное отражение. Могу я спросить, кто это?
— Нет.
Луцилла опять промолчала. Она и не ожидала откровенности, но не раз отмечалось ее потрясающее сходство с главой Отдела Безопасности Преподобной Матерью Дарви Одрейд. «Юная Одрейд». Луцилла не раз слышала эти слова. И Луцилла и Одрейд происходили, конечно, от линии Атридесов с сильным генным влиянием потомков Сионы. Рыбословши не имели монополии на эти гены! Но Иные Памяти Преподобной Матери, несмотря на их жесткую избирательность и ограниченность предками только с женской стороны, давали важные ключики к пониманию широкого размаха проекта гхолы. Луцилла, опиравшаяся на жизненный опыт обитавшей в ней Джессики, жившей пять тысяч лет тому назад и появившейся в результате генетических манипуляций Ордена, испытывала глубокое чувство страха, исходящее от этой жизни-памяти.
Знакомая модель и исходящее от нее такое напряженное ощущение рока вынудили Луциллу автоматически начать произносить литанию против страха, какую она выучила еще при первом посвящении в Обряды Ордена: «Я не должна бояться. Страх — это убийца разума. Страх — это маленькая смерть, несущая полное уничтожение. Я должна встретить мой страх лицом к лицу. Я должна позволить ему пройти через меня и сквозь меня. И когда он пройдет и останется позади, я обращу внутренний взгляд, чтобы увидеть его тропу. Когда страх уйдет, не будет ничего. Только я сама останусь».
К Луцилле возвратилось спокойствие.
Шванги подметила, что с Луциллой что-то происходит, и позволила своей настороженности немного ослабеть. Луцилла не тупица, не «особая» Преподобная Мать, не титулованная пустышка, которая едва может работать так, чтобы не ставить постоянно Орден в неловкое положение. Луцилла — настоящая, и некоторые реакции нельзя от нее скрыть, даже реакции другой Преподобной Матери. Очень хорошо, пусть она узнает полный размах оппозиции этому «опасному» проекту!
— По-моему, гхола не доживет до того, чтобы увидеть Ракис, — сказала Шванги.
Луцилла пропустила это мимо ушей.
— Расскажи мне о его друзьях, — сказала она.
— У него нет друзей, только учителя.
— Когда я с ними встречусь? — она задержала взгляд на противоположной стороне галереи, где Патрин небрежно облокотился на низкую балюстраду, тяжелый лазерный пистолет наготове. Луцилла внезапно поняла, что Патрин наблюдает за ней. У Патрина — приказ башара! Шванги наверняка видит и понимает. «Мы охраняем его!»
— Я так понимаю, тебе особенно хочется увидеться именно с Майлсом Тегом? — спросила Шванги.
— Среди прочих.
— Не хочешь ли сперва войти в контакт с гхолой?
— Я уже вошла с ним в контакт, — Луцилла кивнула на внутренний двор, где ребенок опять стоял неподвижно и глядел на нее. — Он из задумчивых.
— Об остальных гхолах я знаю только по докладам, — сказала Шванги, — но, подозреваю, этот — наиболее задумчивый из всей серии.
Луцилла подавила непроизвольную дрожь, так яростно ее подмывало открыто восстать против отношения и слов Шванги. Ни единого намека, что мальчик внизу — такой же, как и все.
Облака затмили солнце, пока Луцилла размышляла над этим. Над стенами Оплота задул холодный ветер, закруживший вихрями по внутреннему двору. Мальчик отвернулся и ускорил свои физические упражнения, согреваясь за счет возросшей активности.
— Куда он уходит, когда хочет побыть один? — спросила Луцилла.
— В основном в свою комнату. Он несколько раз совершал весьма опасные вылазки, но мы это пресекли.
— Он, должно быть, сильно нас ненавидит.
— Я в этом уверена.
— Мне надо будет сразу же взяться за него.
— Наверняка, у Геноносительницы нет сомнений в своей способности перебороть эту ненависть.
— Я думаю о Гиэзе, — Луцилла метнула на Шванги осведомленный взгляд, — меня весьма удивляет, что ты позволила Гиэзе совершить такую ошибку.
— Я не вмешиваюсь в нормальный процесс обучения гхолы. Если одна из его учительниц привязывается к нему искренней любовью — это не моя проблема.
— Привлекательный ребенок, — сказала Луцилла.
Преподобные Матери немного постояли, наблюдая за упражнениями гхолы Данкана Айдахо. Они обе ненадолго задумались о Гиэзе, одной из первых учительниц, привезенных сюда ради проекта гхолы. Подход Шванги был прост: «Гиэза, определенно, была неудачей». А Луцилла думала: «Шванги и Гиэза усложнили мою задачу». Ни Шванги, ни Луцилла ни на секунду не задумались над тем, как эти мысли подкрепляют их верность тем или иным принципам.
Наблюдая за ребенком во внутреннем дворе, Луцилла начала по-новому постигать, чего на самом деле достиг Тиран — Бог-Император. Лито II использовал этих гхол бесчисленное количество — тридцать пять сотен лет сменялись гхолы Данкана один за другим. Бог-Император Лито II не был обыкновенным от природы. Он был величайшим Джаггернаутом человеческой истории, катящимся повсюду — давящим социальные системы, естественную и искусственную ненависть, формы правления, обряды (и табу, и мандаринаты), религии легкие и религии аскетичные. Сокрушающий вес его колесницы не оставил ничего без своих отметин, даже Бене Джессерит.
Лито II называл это Золотой Тропой, и этот Данкан Айдахо, типовой гхола, которого она видела сейчас там внизу, был заметной фигурой в этом наводящем благоговейный ужас движении. Луцилла изучала отчеты Бене Джессерит — возможно самые лучшие во всем мироздании. Даже сегодня на большинстве планет Старой Империи до сих пор разбрызгивают капли воды на восток и на запад, произнося местные варианты: «Пусть твое благословение снизойдет на нас за это подношение, о Бог бесконечной силы и бесконечного милосердия».
Добиться такого повиновения — задача Бене Джессерит и их прирученного жречества. Но это обрело свою инерцию, ставшую назойливым принуждением. Даже самые сомневающиеся из верующих говорили: «Что ж, вреда это причинить не может». Это было достижение, которое самые лучшие религиозные конструкторы Защитной Миссионерии Бене Джессерит наблюдали с восхищением, страхом и разочарованием. Тиран превзошел лучших из Бене Джессерит. Пятнадцать сотен лет прошло со времени смерти Тирана, но Орден до сих пор беспомощен распутать главный узел этого устрашающего достижения.