Ермак. Война: Война. Интервенция. Революция

Валериев Игорь

– А вас что-то смущает? – весело спросил Ирландец.

– Но наше воззвание – объявление независимой республики Ирландии, и аристократы, тем более русские… – тихо пробормотал Томас.

– А можно прочитать ваше воззвание? – решительно произнёс Бустер, он же граф Евгений О’Рурк.

– Пожалуйста, ваше сиятельство, – Шон МакДирамада с почтением протянул лист бумаги, исписанный каллиграфическим почерком.

– Читайте вслух, граф, – с усмешкой произнёс тот, кого рекомендовали как внука адмирала Кроуна.

– Хорошо, – произнёс Евгений и поставленным голосом начал декламировать: – «Мы пережили века возмущения, вынужденной нищеты и горьких страданий.

Наши права и свободы попрала чужеземная аристократия, которая относится к нам как к врагам, узурпировала наши земли и забрала из нашей несчастной страны все материальные богатства. Настоящие владельцы земли были удалены, чтобы освободить место для скота, и отправлены через океан в поисках средств к существованию и политических прав, в которых им было отказано дома, в то время как наши люди, мысли и действия были обречены на гибель и гибель».

Инструктор-командир с позывным Гора хмыкнул и перебил читающего:

– Да, брат, именно так наш великий предок и оказался пусть не за океаном, но в далёкой России, которая стала всем нам второй родиной.

– Да, так всё и было, – согласился с Эварестом Евгений и продолжил чтение: – «Но мы никогда не теряли память и надежду на национальное существование. Мы напрасно апеллировали к разуму и чувству справедливости господствующих сил. Наши самые мягкие возражения были встречены насмешками и презрением. Наши призывы к оружию всегда были безуспешными. Сегодня, не имея достойной альтернативы, мы снова обращаемся к силе как к нашему последнему ресурсу. Мы заявляем, что лучше умереть в борьбе за свободу, чем продолжать существование в условиях абсолютного бесправия».

– Хорошо сказано. Готов подписаться под каждым словом, – на этот раз чтеца перебил Николай Фомич Кроун.

– «Все люди рождаются с равными правами, и, объединившись, чтобы защитить друг друга и разделить общественное бремя, справедливость требует, чтобы такие ассоциации зиждились на основе, которая поддерживает равенство, а не разрушает его. Поэтому мы заявляем, что не в силах больше выносить проклятие монархического правительства, мы стремимся основать республику на всеобщем избирательном праве, которая обеспечит для всех внутреннюю ценность. – Бустер хмыкнул, покрутил головой и продолжил чтение: – Земля Ирландии, в настоящее время находящаяся во владении олигархии, принадлежит нам, ирландскому народу, и нами она должна быть восстановлена. Мы также заявляем, что мы выступаем за абсолютную свободу совести и полное разделение Церкви и государства. Мы обращаемся к Высшему Суду за доказательствами справедливости нашего дела. Вся история нашей борьбы за независимость Ирландии свидетельствует о безупречности наших страданий, и мы заявляем перед лицом наших братьев, что не собираемся воевать против народа Англии – наша война ведется против аристократической саранчи, будь то английская или ирландская, которая съела зелень наших полей».

Тут не выдержал и хмыкнул Гик.

– Что-то не нравится, господин Кроун? – с каким-то вызовом спросил Томас Кларк.

– Не нравится, господин Кларк. Не нравится, что вы всю аристократию записали в саранчу. Кроме олигархов есть и военная аристократия. Мой отец ушел в отставку в звании вице-адмирала. Последние годы служил комендантом города Николаев, это на юге России. Так вот, помимо погон и орденов он заслужил лишь небольшой дом. Когда отец умер, то пенсии, которую стали выплачивать матери, с трудом хватало на содержание дома, поэтому я и братья, чем могли, помогали ей… – Николай Фомич сделал паузу, а потом продолжил: – Да и я к своим годам кроме

звания капитана второго ранга и нескольких орденов ничего не имею. Ни семьи, ни кола, ни двора. Мотаюсь с одной эскадры на другую, с одного корабля на другой. Так что, как говорят марксисты-социалисты, меня можно отнести к военному пролетарию. А мой дед родился на ферме Мортун, в миле к северу от города Перта, в семье ирландских крестьян-арендаторов. И герб Кроуна он заслужил в Российской империи потом и кровью.

Николай Фомич замолчал, зато продолжил граф Эвераст О’Рурк:

– А я хоть и потомок властителя Коннахта, то есть всей западной Ирландии в одиннадцатом веке, но перед вами – простой инженер-путеец. Поэтому добавлю, что кроме военной есть ещё и рабочая аристократия. И самое главное, мы здесь все добровольно готовы отдать свои жизни за независимую Ирландию.

– Господа! Господа! Давайте дослушаем воззвание до конца и лишь потом будем спорить, – примиряющим тоном попросил Ирландец.

Евгений хмыкнул, крутанул правой рукой ус и продолжил:

– «Республиканцы всего мира, наше дело – ваше дело! Наш враг – ваш враг! Пусть ваши сердца будут с нами! Что касается вас, рабочие Англии, мы желаем не только вашего сердца, но и вашего оружия, вашей борьбы совместно с нами! Вспомните голод и деградацию, принесенные вам угнетением труда! Вспомните прошлое, смотрите в будущее и отомстите за себя, предоставив свободу своим детям в предстоящей борьбе за свободу человека! Чтобы всё это произошло, мы, нижеподписавшиеся от имени ирландского порабощённого народа, провозглашаем Ирландскую республику».

Бустер замолчал и на этот раз молча покрутил ус, потом обвёл взглядом присутствующих в комнате и произнёс:

– А что, господа, весьма недурно. За независимую Ирландию, я готов увидеть её и республикой, тем более если этому поможет России.

* * *

Роберт Кейн лежал, замаскировавшись, на чердаке старого четырехэтажного дома и ждал свою цель. Перед ним лежал охотничий карабин Манлихера, тщательно почищенный с утра и с уже досланным патроном. Таких винтовок было закуплено для ИРА немного, и все они были розданы лучшим стрелкам для выбивания английских солдат в городских условиях из засад. Небольшие размеры карабина позволяли прятать его среди инструмента или в специально заказанном футляре, выполненном под тубус для больших чертежей.

Роберт и в этот раз изображал чиновника и пронёс на чердак карабин в футляре, с которым не расставался, получив карабин. Разве мог кто-нибудь заподозрить в приятном, аккуратно и довольно богато одетом мужчине средних лет безжалостного истребителя английских патрулей города Голуэй.

Этот небольшой город на западном побережье Изумрудного острова в XVI и XVII веках из-за экономических причин оставался по большей части лояльным английской короне даже во время гэльского возрождения. Тем не менее к 1642 году город был в союзе с Ирландской католической конфедерацией во время Войны трех королевств.

Во время английского завоевания Ирландии войска Кромвеля сумели захватить город только после девятимесячной осады. Торговые династии Голуэя были уничтожены, и город пришёл в упадок, ещё больше усиленный во время Великого голода.

Примечательностью города стали казармы Ренмор, которые служат штабом полка Коннахтских рейнджеров Британской армии. Этот полк был сформирован из самых активных ирландцев и сейчас был разбросан побатальонно между Суданом и Индией, а в его казармах десять дней назад разместили королевских фузилеров из полка лондонского Сити.