Эрнест Хемингуэй. Обреченный победитель

Хемингуэй Лестер

В городе многие люди жили на овсяной крупе и ронке, классической диете нищих людей, живущих на островах. Крупа стоила меньше десяти центов за фунт, а ронка, как разновидность семейства люцианов, была маленькой съедобной рыбешкой, которую можно было поймать с минимумом терпения в любом канале или около любого причала. Ронка получила свое название за издаваемый ею звук, как будто протест против извлечения из воды. Рыбаки, занимающиеся коммерческим ловом рыбы, в основном ловили морского окуня, люцианов и желтохвостов. Но морского окуня покупала единственная фирма, специализирующаяся на рыбе, по цене два цента

за фунт. Охотники за акулами остались не у дел, а те, кто занимался макрелью, могли ловить только в зимние месяцы, когда рыба собиралась в косяки. И они использовали сети, которые едва могли себе позволить. Незаконная торговля спиртным считалась прибыльным делом, но для этого была необходима хорошо оснащенная лодка. Так что большинство жителей Ки-Уэст было тихо вовлечено в простой бизнес выживания. Самые жизнеспособные из них стали друзьями Эрнеста на всю жизнь.

Когда «Пилар» входила в док, на борту были представитель «Уилер компани», Бра Сандерс и новоиспеченный капитан Хемингуэй. Эрнест представил человека от фирмы-изготовителя и объяснил, что он сопровождал его ради проверки работы двигателей и эксплуатационных качеств. Он водил Полин, Томпсонов, Эла и меня по всему судну и все объяснял, пока мы только восторгались.

– О, граждане, это было замечательное путешествие, – сказал он нам, – глаза у Бра уже не такие, как в былые времена, но он превосходно чувствовал приближение сигнальных огней. Он распознавал их еще до того, как они попадали в наше поле зрения на всем протяжении пути через канал Хаук. Вы только подождите до завтра, когда мы впервые отправимся на нем порыбачить. Вы увидите, как он справляется.

Эрнест скоро погрузился в окончательную проверку судна вместе с представителем фирмы, который не хотел терять и дня, чтобы успеть на паром до континента, а потом на нью-йоркский поезд. Даже перед однодневным выходом в море было необходимо сменить масло и дозаправиться.

На протяжении всего этого времени, как раз до первых вечерних глотков спиртного под тост за «новый ялик», как называл судно Эрнест, Бра не терпелось высказаться.

– Теперь вы, ребята, знаете кое-что о лодках… Ее ход великолепен, она легче, чем любое судно в округе, что на Багамах, что на Кубе. Она завывает, как будто ее большой двигатель работает на пределе, но это не так. Вот что значит понижающий редуктор. – Он задумчиво ткнул указательным пальцем в свое ухо и повернул его, как будто настраивая звук.

На следующий день мы услышали и увидели, на что способна «Пилар». Направляясь к выходу из судоходного канала, когда утренний ветер покрывал прозрачную голубую воду рябью, Эрнест начал вглядываться в карту, чего он не делал уже много лет. По сравнению с первым походом на большую рыбу, обстановка для него неожиданно изменилась от практически спорта для зрителей, когда другие выполняют тяжелую работу, до интенсивного напряжения, когда каждый ответственен за безопасность и лучшую эффективность нового судна.

Полин тоже была с нами, и внизу стояли корзины с сандвичами, фруктами, холодными напитками. Было много пива, льда и даже бумажные полотенца и салфетки, с помощью которых все поддерживалось в идеальной чистоте.

Это был сумасшедший день. Мы ловили рыбу на блесну в районе выступающих из воды скал на востоке, затем шли к Сэнд-Ки и западным скалам, потом снова повернули назад. Мы поймали барракуду, морского окуня и желтохвоста. Но большого марлина нигде не было видно, и ожидаемого волнения от погони и битвы с рыбой не случилось. Но это нисколько не расстроило Эрнеста. Он лучше стал чувствовать судно и очень гордился тем, как оно управляется.

– Эй вы, моряки, посмотрите на это! – прокричал он с носа судна.

Затем «Пилар» в крутом повороте накренилась на правый борт, затем на левый. На обратном пути домой со скоростью около десяти узлов наше судно несколько раз резко кидало. Каждый одобрительно кивнул, оставшись довольным, что никто из нас не потерял равновесие и не выпал за борт.

Когда Эрнест дал газу обоим двигателям, казалось, что «Пилар» воспарила над водой. Она поднимала большую волну, и по всем стандартам в те времена это было большое судно.

– Какая у нас скорость, Стайн? – спросил я.

– Больше пятнадцати узлов, малыш. Ты не мог бы проверить воду на выпуске?

Я пошел на корму, посмотрел на непрерывный поток из обоих патрубков и дал знать ему, махнув рукой. Он усмехнулся, затем немного прикрыл дроссельные заслонки. Мы по-прежнему шли довольно быстро. А при такой скорости могли прийти в порт за половину потраченного на выход в море времени.

– Хочешь встать за штурвал? – спросил меня Эрнест.

– Конечно! Какой курс?

– Придерживайся направления на здание старой почты из красного кирпича, пока не подойдешь поближе.

Весь обратный путь Эрнест ходил по судну, проверяя вибрацию, контролируя температуру, открывая и закрывая люки моторного отсека. Он перемещался по палубе от кормы до носа и обратно, получая ощущение движения идущего судна, звуков его мотора в каждой его точке. Он повторял это несколько раз в последующие недели, когда мы выходили в море. Когда кто-то из нас спрашивал его о том, что он все-таки ищет или надеется найти, он говорил:

– Я хочу знать всю подноготную этого судна.

Он изучал его самым лучшим способом – посредством внимательного личного наблюдения за тем, на что способно судно, как оно реагирует на различное состояние моря и силу ветра, как ведет себя в умеренную погоду. Позднее его знания оказались бесценными при управлении «Пилар», когда стихия разыгралась не на шутку. Ни одно судно, имея такую величину и мощность, не могло бы так держаться в любых погодных условиях. «Пилар» великолепно держала курс, стойко сопротивляясь превосходящим силам ветра и волн.

Наши рыболовецкие экспедиции стали стилем жизни, о котором многие люди только мечтали. Полин сначала составляла нам компанию, но потом стала оставаться на берегу. Она понимала, что Эрнест настолько увлечен ролью капитана судна и поиском рыбы, что у него чертовски мало времени на все остальное. Все было уже не так, как в былые времена, когда рыбалка приносила ему величайшее личное удовлетворение. Все же Эрнест получал такое несомненное удовольствие от положения хозяина и лучшего инструктора по рыбной ловле, что его утренняя работа успешно продолжалась, пока он сидел в комнате небольшого дома на заднем дворе. Его внутренняя дисциплина была железной, и, как-то ближе к полудню, уже выйдя в море, он объяснил мне свою собственную систему поощрений.