Эротизм без границ
Шрифт:
422
Гимназист Евгений.Videant Consules! // Полтавский голос. 1908. № 256. С. 3. Здесь приводятся только первые три строфы. Стихотворение заканчивается призывом помочь погибающей молодежи.
Обладая обычной для этого жанра высокопарной тональностью, стихотворение уже самим названием создает впечатление надвигающейся катастрофы. Произнеся формулу полностью — «Videant consules, ne quid res publica detrimenti capiat», —
423
Ср. хотя бы стихотворения С. Надсона «Не вини меня, друг мой, — я сын наших дней…» (1883) или «Наше поколение юности не знает…» (1884).
Помимо стихотворений, провинциальные газеты охотно печатали письма учеников, призывавших своих ровесников противостоять натиску лигистов и бороться с развратом [424] . Леворадикальный журнал «Молодые порывы», уделявший, по словам редакции, «особое внимание культурно-просветительским начинаниям», опубликовал негодующий протест молодежи, в котором она требовала запрета рекламы не только порнографической литературы, но и презервативов. Хотя о «Лиге свободной любви» тут не упоминается, протест знаменателен тем, что он эксплицитно обращен к «родителям и воспитателям», которые — по идее юных авторов — должны защитить молодежь от таких объявлений. Кроме того, требуя поддержки старшего поколения, составители протеста создают образ молодежи как раздробленного коллектива, «слабая часть» которого «тянулась к заманчивым Саниным». Причисляя себя к «другой части», «чистой молодежи», протестующие все же высказывают сочувствие к своим слабым «сотоварищам», за благо которых они и выступают [425] . Если рассматривать протест как выражение коллективного самосознания молодежи, то становится очевидным, как остро она сама ощущала идею нравственного упадка «детей».
424
Окраина. 1908. № 212. С. 3; Окраина 1908. № 214. С. 2; Минский курьер. 1908. № 66. С. 3–4; Минский курьер 1908. № 67. С. 4–5.
425
Молодежь. Протест // Молодые порывы. 1908. № 2. С. 28.
Коллективные протесты молодежи заставляли некоторых журналистов делать утешительные выводы, что среди учащихся существует и антисанинское течение, оздоровительная роль которого могла быть очень значительной [426] . По мнению сотрудника «Полтавского голоса», цитировавшего коллективный протест группы возмущенных гимназисток, спасение от огарчества следовало ожидать скорее от молодежи, чем от взрослого поколения, которое не проявляло подобных инициатив [427] . Таким образом, наряду с точкой зрения на огарчество как на симптоматичное явление, выражавшее упадочный дух времени, существовала и другая, согласно которой оно распространялось только на худшую и в целом нерепрезентативную часть молодежи.
426
Б.а. Мелочи // Уральская жизнь. 1908. № 63. С. 3.
427
Б.а. Полтавская лига // Полтавский голос. 1908. № 256. С. 3.
В своей классической работе об английской молодежной культуре 1960-х гг. С. Коэн показал, что сосуществование этих противоречащих друг другу точек зрения характерно для изображения социальных угроз в средствах массовой информации. С одной стороны, молодежь представляется как «зеркало» общества, непосредственно отражающее все его болезни и недостатки. С другой, печать часто подчеркивает, что общество имеет дело с совсем немногочисленной группой хулиганов, которых не следует-де отождествлять с молодежью в целом (что Коэн называет «the Lunatic fringe theme») [428] . Из вышеизложенного следует, что слухи о лигах свободной любви в бульварной прессе подвергались такому же противоречивому осмыслению, в результате которого поведение молодежи могло считаться то «симптоматичным», то «нерепрезентативным». Недаром репортажи иногда завершались демонстративным заявлением о «непорочности» подавляющего большинства учащихся [429] .
428
Cohen S.Folk Devils and Moral Panics… Op. cit. P. 59–60.
429
В этом отношении представители левой и особенно народнической журналистики были гораздо более последовательны, ставя вопрос о характерности «Лиги свободной любви» в прямую связь с социальным происхождением ее предполагаемых членов. Будучи уверены в том, что сексуальные «аберрации» имеют социальную подоплеку, они пытались толковать огарчество, или «санинство», как порождение извращенной элиты, гнавшейся за острыми ощущениями. По мнению известного журналиста А. Пешехонова, например, половые «эксцессы», которым было посвящено творчество Арцыбашева и Кузмина, шли «главным образом из центра, из среды богатых и сильных» (см.: Пешехонов А.На очередные темы: «Санинцы» и «Санин» // Русское богатство. 1908. № 5. С. 130). Другой автор утверждал, что увлечение огарчеством захватило и деревню, но приписывал эту тенденцию полностью влиянию города. Если там учреждение Лиги свободной любви было вызвано скукой и пресыщением, то в деревне огарчество свидетельствовало о неудовлетворенности молодежи, уже успевшей ознакомиться с городским укладом жизни (см.: Аграев Г.Недуг молодежи // Русская школа. 1908. № 10. С. 110). О политизации дискурса сексуальной патологии см.: Берштейн Е.«Psychopathia sexualis» в России начала века: политика и жанр // Эрос и порнография в русской культуре. М., 1999. С. 414–441. См. также: Engelstein L.The Keys to Happiness: Sex and the Search for Modernity in Fin-de-Si`ecle Russia Ithaca; L., 1992. P. 165–211.
Однако необходимо отдавать себе отчет в том, что представление о небывалой распущенности школьной молодежи в известной степени разделяла и она сама. Об этом свидетельствует дискуссия в орловской прессе в 1907 г. и коллективные протесты школьников других городов в 1908 г. Можно сказать, что реакция учащихся на слухи о лигах свободной любви воплощала в себе тот самый парадокс, который описал Коэн: предполагаемое поведение лигистов воспринималось как нерепрезентативное, вызывая протест у тех, кто причислял себя к «чистому большинству» [430] . В то же время существовало устойчивое мнение, что открытый разврат широко распространен среди молодежи и что в целом «мы дожили до великого позора» [431] . Для становления этого сложного и отчасти противоречивого представления молодежи о себе особенно важными представляются следующие три фактора: «старый» вопрос школы и семьи, восходящий еще к реформам системы среднего образования; литературный стереотип развращенного подростка (Найденов, Гарин (Михайловский)) и, наконец, сенсационный дискурс бульварной прессы, распространявшей слухи о безнравственности учащихся. История «Лиги свободной любви» — история молодежной идентичности, которая возникла именно на пересечении названных дискурсивных рядов.
430
Следующая реакция в поддержку протеста минских школьников против «Лиги свободной любви» весьма характерна: «Присоединяюсь и я к группе учащихся среднеучебных заведений. Еще раз — таких, как я, много» <курсив мой. — О.Б.>:Тоже девушка // Окраина. 1908. № 214. С. 2.
431
Гимназист С.З-Л. <Без названия> // Минский курьер. 1908. № 66. С. 3–4.
Уже к июню 1908 г. всеобщее волнение по поводу «Лиги свободной любви» улеглось. Хотя официальные следствия обнаружили среди учащихся (в оценке министра Шварца) возмутительное падение нравов, требовавшее немедленного восстановления дисциплины, доказать существование молодежных обществ, посвященных открытому разврату, так и не удалось [432] . Ознакомившись с результатами расследования дела о местной «Лиге свободной любви», редакция «Минского курьера» ограничилась коротким сообщением, что учащиеся города Минска «в лиге никакого участия не принимали» [433] . Намекнув таким образом на возможность существования Лиги, газета, видимо, сочла тему уже исчерпанной и больше к ней не возвращалась. В печати других городов «Лига свободной любви» также перестала быть предметом горячего обсуждения.
432
«Учиться перестали и занялись игрою в революцию, а когда она ослабела, перешли к распутству, пьянству и разврату»: Шварц А.Письмо А. Столыпину от 19 июня 1908 г. (ГАРФ. Ф. 102. Оп. 4. Д. 1907. Д. 162ш. 1. Л. 42 об.).
433
Б.а. Дневник// Минский курьер. 1908. № 102. С. 2.
Успокоительные результаты расследований убедили далеко не всех. Осенью того же года «Русская школа» опубликовала длинную статью в четырех частях (общий объем 75 страниц), в которой автор доказывал достоверность слухов и высказал вдобавок предположение, что власти пытаются замять историю о лигах [434] . Не менее характерно, что и литературные критики, разбиравшие то или иное «порнографическое» произведение, могли упомянуть о лигах как о явлении совершенно реальном [435] . Еще в 1913 г. популярный «Синий журнал» напечатал статью о «лигах любви» в дореволюционной Франции, пытаясь тем самым доказать их существование и в современной России [436] . Хотя изредка и звучало мнение, будто описания огарчества — клевета, в частности, на освободительное движение [437] , доверие к слухам было таково, что они оказали известное влияние как на самосознание современников, так и на историческую репутацию 1907–1917 гг. как «самого позорного и бесстыдного десятилетия истории русской интеллигенции» [438] .
434
Аграев Г.Недуг молодежи // Русская школа. 1908. № 9. С. 75–76.
435
См., например: Ачкасов А.Арцыбашевский Санин и около полового вопроса. М., 1908. С. 5.
436
«Оказывается, что не одна Россия и не один XX век знали лиги любви»: Б.а. О лигах любви // Синий журнал. 1913. № 1. C. 5.
437
Пешехонов А.На очередные темы… Указ. изд. С. 120. Само собой разумеется, что слухи о лигах свободной любви иногда использовали как орудие против политических или личных врагов. В 1909 г. в Бессарабии паника снова вспыхнула, когда граф Канкрин и епископ Кишинева и Хотина преосвященный Серафим сообщили попечителю учебного округа, что в городе действительно имеется преступное сообщество «лиги любви», организованное на политической почве евреями: см. письмо попечителя Одесского учебного округа министру народного просвещения 21 марта 1909 г. // РГИА. Ф. 733. Оп. 201. Д. 113. Л. 1–2. Официальное же следствие не дало никаких результатов (Там же. Л. 3).
438
Горький М.Доклад о советской литературе // Первый Всесоюзный съезд советских писателей. 1934 <Стенографический отчет>. М., 1934. С. 12.
Учитывая эту репутацию, сопоставление истории «Лиги свободной любви» с не менее сенсационными слухами о Лиге самоубийц могло бы оказаться перспективным, тем более что тема суицида иногда всплывала в связи с огарчеством. Трафаретный сюжет разбитой молодой жизни, который мы находим в репортажах об «огарках», предполагал, что лигисты заражаются сифилисом и/или совершают самоубийство. Весьма характерно, что после публикации в 1908 г. своих первых «социально-беллетристических очерков» под названием «Тайные общества молодежи» Р. Добрый написал и своего рода продолжение: «Почему молодежь кончает самоубийством?» (1911).
Однако при всем сходстве между слухами о лигах свободной любви и лигах самоубийц не следует упускать из виду, что последние скоро были объявлены «общероссийским феноменом», в котором участвовали все классы и люди разного возраста [439] . Слухи о клубах самоубийц знали и Западная Европа, и Соединенные Штаты. Миф же о «Лиге свободной любви» был нарративом именно о школьной молодежи, о детях русской интеллигенции. Как я пытался показать, в развитии этого нарратива сама молодежь сыграла существенную роль. Не желая отрицать те универсальные аспекты, которые, несомненно, присущи легенде о «Лиге свободной любви» (вспомним хотя бы шабаш ведьм в Средневековье), хотелось бы подчеркнуть, что эта легенда, в силу своей политической окрашенности, коренится в стереотипах русской культурной истории, в частности в истории русской интеллигенции. Кажется, именно в этом и заключается специфика мифа о «Лиге свободной любви».
439
Подробный анализ дела о лигах самоубийц предлагает М. Могильнер. См.: Могильнер М.Мифология подпольного человека. Указ. изд. С 190–196. О так называемой эпидемии самоубийств в последнее дореволюционное десятилетие см. также: Morrissey S.К. Heralds of Revolution… Op. cit. P. 178–205. Paperno I. Suicide as a Cultural Institution in Dostoevsky’s Russia Ithaca; L., 1997. P. 94–104.