Еще один человек
Шрифт:
Молодой парень, стоявший в очереди на загрузку крайним, с криком бросился вперед, с ходу впечатав кулак в башку хищнику. Выглядело это, словно пятилетний ткнул тяжеленную боксерскую грушу. Подтягивая за ремешок к себе автомат, я как завороженный смотрел на то, как хищник, едва мотнув головой, в мгновение, одним ударом лап сплющил парню голову… только брызги пошли… Развел лапы, тело осело вниз… снова поворачивается ко мне… хорошо смотришься на прицеле, тварь! Полмагазина, один за другим патроны отстреливаются в оскаленную морду… вот он уже упал… вскочив, подбегаю и достреливаю остальное, до щелчка… хочется еще и тесаком отходить. На улице, только сейчас заметил, идет мелкий дождь, холодно - а я весь взмок. Сзади сверху
– Стой!
– А? Че?
–
– Помогай!
– вдвоем мы подхватываем парня и подаем тело в бункер
– Это зачем?
– спрашивает кто-то изнутри. Наверное, глаза у меня стали такие, что вопрос отпал сам. Подтолкнул последнего, закрыл дверь.
– Едем?
– это сверху Изя
– Постой… ща.
– Че там еще?!
– вполне четко слышно истерические нотки в его голосе
– Да ничо. Добычу ща привяжу - схватив сверток троса, заранее уложенного под скосом бункера, быстро, под маты Изи, приматываю конец к крюку, а из второго делаю петлю на ноги хищника. Вроде, так. Сверху, матерясь, изя с хищной мордой отстреливает упырей. Да, кино и немцы. Картина маслом. Приходит неуместная мысль, о том, что мол - если, поскребя русского найдешь татарина, то поскребя немца - отыщешь еврея…
– Изя, давай за руль! Я наверх!
Кое-как залезаю, и усаживаюсь поверх бункера. Поехали. Сука, теперь не просто дождь, а с ветром… Мокро и холодно до костей.
Хищника я почти ждал. Даже жаждал, с какой-то радостной злобой отметил его появление. Опять почти там же - угол Есенина. Поскакал из-за новостроя… странно, я думал, из больницы они… Крикнул Изе, чтоб сбавил ход - и влегкую снял хищника… ну, примерно десятью пулями, правда, почти в упор. Заставил нещадно матерящегося Изю тормозить, и потом привязывал второго, причем пришлось связать два буксира - сдать нормально назад мешал первый трофей, а из мужиков никто выходить и помочь тащить не согласился. Ну а дальше до поста доехали без приключений.
На посту нас встретили воистину как будто мы герои. Когда я сполз с машины и вяло вякнул про «двух морфов притащили» - вообще повисло молчание. Изя выбрался из кабины, пошатываясь, встал рядом, прислонившись к машине - видок у него потрепанный, и не такой киношно-правильный… но - «настоящий». Начинают, опасливо косясь на туши за машиной, вылезать спасенные - их принимают приехавшие на облепленном решетками ПАЗике люди, эмчээсовчы что ли. Майор, осмотрев все это, подошел, и хлопнув по плечу, сказал:
– Ну, докладывай.
А че докладывать? Рассказываю все как есть. Во рту пересохло, и вообще знобит, херово как-то. Изя дополняет, это, конечно, не доклад, а рассказ, но иначе сейчас не могу. Майор слушает, потом начинает ругаться, что фальшфееров мало взяли - целая же коробка была! Ну, не сообразили… Рассказываю про погибшего парня. Его тело уже вытащили из машины. Выслушав, майор одним рыком выстраивает всех, даже спасенных, и кратко излагает простую мысль - вот этот парень - герой. Вот блять что в кино и в книжках - вот оно так. И спасенные ему в том числе обязаны жизнью. Тут выяснилось, что даже имени его толком никто не знает, то ли Вася, то ли Валя, то ли Валера… Вот так, безымянный герой… Майор скомандовал, и все, у кого было оружие, вскинули его вверх. Команда, залп… Эмчээсники обещают «похоронить по- человечески» - это сейчас тоже очень много значит, похоже. Ну, вот и все. Майор, правда, еще напоминает - есть еще герои и живые - и показывает на нас с Изей. Изя смешно смущается… да и я, наверное, тоже. Впрочем, что-то мне совсем хреново, голова кружиться начинает. Постепенно все как-то приходит в нормальное движение. Я, присев на корточки у колеса машины, набиваю магазины… Вслух сожалею, что потерял таки один. Через
Изя, на удивление молча и без причитаний, набивает магазины, разложившись на капоте своей машины. Завершив, приводит все в порядок, оправляется, и подходит к нам.
– Разрешите, товарищ майор. Все, я готов, могу ехать?
– Езжай, Изя… ты сегодня молодец. Карабин выпишут, будь спокоен. Заедешь в Кронштадт и получишь, так быстрее будет.
– Рад стараться… а при хорошем гешефте - тем более!
– они смеются, и пожимают руки. Изя поворачивается ко мне - Ну… командир… Извини, если что не так. Я бы с тобой и еще раз пошел, имей в виду.
– Взаимно… Израиль Соломоныч…
Смеемся, пожимаем руки - и он идет к газику, с ходу ловко в него запрыгнув. Едва завел, как у машины нарисовался его папа, уже взявшись за ручку двери.
– Секунду, папа!
– Изя разворачивается, и, едва папа подходит снова, полуобернувшись, изрекает - ПапА! Таки еще раз повторю - сегодня у мну в душе невероятный праздник! Я вернул все долги и могу быть щассилффф! Так что, дорогой мой родитель, незабвенный Соломон Лейбович… Идите нахер!
И, с прокрутом стартанув, газик уносится с моста. Высказав все, что он думает об чадушке, Соломон Лейбович недовольно лезет в автобус. «Характер, бля» - ворчит майор. Я, с трудом выпутавшись из рюкзака, достаю термос, и допиваю остатки холодного уже чая… Хорошо, что термос металлический, вон как помялся… В горле сухо, состояние как с похмелья… по вискам течет пот.
– Тарьщмайор… я поеду… устал что-то. Ну, вы уж там посчитайте, чего куда за морфов-то.
– Давай-давай, езжай, что-то ты совсем скис… отдыхай!
Вытащли из броневика дрыхнущего черного, которого оставлял тут, запихнул его в кабину, взгромоздился сам, едва не сорвавшись с подножки - совсем что-то того… Развернулся, и покатил домой. Ворота открывал совсем плохой, колотило всерьез. Я промок и промерз насквозь… скорее домой. Придя, бросил жранья Мухтару и кошакам, и поплелся наверх… Поставил чай, и начал сдирать с себя куртку и штаны, промокшие «в ноль»… М-мать, что так саднит руку-то? Стащил перчатку, и увидел пересекающую внешнюю поверхность кисти длинную, глубокую царапину - как резцом чикнули. Совсем как на шлеме. И из нее сочилась кровь.
Девчушки тихо что-то обсуждали, постоянно смеялись и хихикали, но постепенно Даша привыкла и уже совсем стала задремывать. Да и они вроде затихли. Сон уже стал постепенно наплывать… снилось что-то приятное… море, пляж… ветерок приятно ласкает тело… нет, даже не ветерок… но ласкает…. И очень даже умело… как однако хорошо… наверное, это…
Даша вынырнула из дремы - море и солнце пропали, а вот все остальное - нет. Две малолетние извращенки весьма недвусмысленно намеревались совершить с ней то, что в общем-то вполне можно бы и охарактеризовать как «насильственные действия сексуального характера». И очень настойчиво и умело. Даша принялась неловко сопротивляться, несколько скованно - блин, дети же почти!
– но это девчонок только раззадорило и развеселило. Еще немного - и Даша поняла - так дело продолжится, и она сама побежит к Роберту в койку. А еще спустя немного бесполезного сопротивления - поняла, что может даже и не побежит…