Ещё один шанс
Шрифт:
Однако, счастливому завтра суждено было наступить нескоро. В конце января, когда в один из обычных, похожих на другие, день, девушка мыла очередной подъезд, ей стало плохо. Резко потемнело в глазах, всё завертелось, поплыло и последнее, что Саша почувствовала, это резкий удар головой.
Она пришла в себя в больнице.
— Саша, ну что же ты нас так напугала? — к ней сразу же кинулась Клавдия Семёновна.
— Клавдия Семёновна… А Даня? Данечка где? Что с ним? — сразу же встрепенулась Александра.
— Данечка с Людмилой Сергеевной. Лежи, тебе нельзя вставать! —
— А что со мной было то? — почувствовав, как ей вновь становится нехорошо, спросила Арсеньева.
— Сосудистый криз на фоне истощения. Вон, доктор сказал. Саш, что же ты умолчала, что плохо питаешься? Я бы тебе выбила социальный паёк!
— Клавдия Семёновна, — девушка будто бы не слышала её слов: — где мои вещи? — и она тут же начала вставать с кровати.
— Ты куда?
— Я к Дане. Он там совсем один. — с трудом произнесла Саша.
— Что же вы делаете? — обратилась к ней медсестра, устанавливавшая капельницу её соседке по палате: — Вам нельзя вставать! У вас анемия, вам показан покой.
— Да какая анемия… — отмахнулась Александра: — Вы понимаете, что у меня ребёнок там один? Какая анемия… — в этот же момент, даже не успев выйти из палаты, она снова потеряла сознание, упав на руки Клавдии Семёновне.
В итоге, Арсеньеву всё равно заставили остаться на неделю в больнице. За это время её уволили из ресторана, несмотря на то, что начальница ЖЭКа ходила туда и очень просила этого не делать.
По возвращении, Саша начала искать новую подработку, но резкая перемена обстоятельств не дала этого сделать.
Как-то вечером, она заметила, что у Дани очень высокая температура. Кроме того, у мальчика был кашель с отдышкой.
Несколько дней она безуспешно пыталась справиться с этими симптомами своими силами, но у неё не получилось. Отпросившись у Клавдии Семёновны, девушка утром отправилась в поликлинику.
— Арсеньева, да что же вы так тянули? У мальчика пневмония! Срочно нужно сдать анализы и сделать рентген! — воскликнул педиатр, осмотрев ребёнка.
Дальше всё было только хуже и хуже.
Даниила положили в стационар с диагнозом острой двухсторонней вирусной пневмонии.
Александре пришлось покупать дорогостоящие антибиотики, затем гормональные препараты, потому что ситуация обострялась, становилась тяжелее и лекарства не помогали.
Саша сидела часами у кроватки совсем крошечного, девятимесячного сына, который лежал под капельницами с кислородной маской на лице и плакала, бесконечно обвиняя себя в том, что случилось. Но надежда на медицину не давала падать духом.
Однако, однажды вечером, Дане стало хуже. Ребёнок посинел, не мог дышать даже с маской. Девушка со скоростью молнии выбежала в коридор и позвала врачей и медсестёр.
— Отойдите, вы будете мешать! — крикнул врач, не позволяя ей вернуться с ними в палату: — Будьте здесь.
Ожидание тянулось бесконечно долго. Пустой, холодный, бездушный коридор, противные желтые стены и только часы на стене отсчитывали минуты… Из палаты никто не выходил. Арсеньева мерила шагами коридор и торопливо шептала слова всех молитв, которые только помнила. По кругу, снова
Она не помнила, сколько прошло времени, когда из палаты вышел уставший врач-реаниматолог.
— Как он, доктор? — Александра кинулась к нему. Мужчина молчал. — Почему вы молчите? — пролепетала девушка, чувствуя, что что-то не так. Надежда начинала уменьшаться, становиться такой маленькой, как песчинка, но всё ещё жила в её сердце.
Доктор вздохнул, сняв с головы шапочку.
— Мы сделали все что могли, но… Примите мои соболезнования. Сильный отёк лёгких. Состояние стабилизировать не удалось. — он выглядел подавленным и произнес все сказанное очень тихо.
— Как? — растерянно прошептала Саша, не веря в то, что слышала.
— Крепитесь. — не смотря ей в глаза произнёс реаниматолог, и слегка коснувшись её плеча, ушёл.
Арсеньева не могла шелохнуться. Казалось, что все услышанное-просто страшный сон и ее маленький ангелочек, ее солнышко, жив. С ним все в порядке и она вот-вот проснется, а всё окажется попросту страшным кошмаром.
— Нет… Неет! — Александра отрицательно замотала головой. В этот момент из палаты вышел пульманолог. — Я вам не верю! Вы же врете! Вы всё врете! — она закричала так, что, казалось, вся больница слышала этот нечеловеческий вопль.
— Александра Юрьевна… — врач хотел ей что-то сказать, но когда девушка перевела свой взгляд на него, невольно замолчал. В этом взгляде было многое: пустота, боль, ненависть, большое горе, обида, разбитая надежда и одиночество. Внезапно, двери распахнулись и санитары на каталке вывезли накрытое с головой маленькое, безжизненное тело. Саша метнулась к нему.
— Сыночек, Данечка, маленький мой! — она рыдала как ребенок, а потом, одернула простыню и стала обнимать холодное тело сына. — Не уходи, не оставляй меня, я прошу тебя… Я же так люблю тебя! Не уходи, малыш… Он жив! — закричала убитая горем мать, с последней надеждой смотря на врача и санитаров. Ей казалось, что в бездыханном тельце и в самом деле ещё теплится жизнь: — Посмотрите! Он же дышит! Он дышит! — окружающие лишь сочувственно смотрели, понимая, что для любой матери, нет ничего страшнее, чем смерть собственного ребенка. Санитары молча повезли каталку дальше, когда Александра, столько раз прокричавшая о том, что Даня жив, вдруг, в ужасе ошатнулась, закрыв лицо руками, и облокотившись о стену, сползла вниз на пол, рыдая.
— Вот, выпейте! — к ней подбежала медсестра, протягивая стакан с успокоительным. Но Арсеньева, отстранила его рукой и, с трудом поднявшись, молча пошла в пустоту коридора. В какой-то момент, она упала у окна на колени и смотря в темное, бездонное небо, освещённое лишь серебряным светом луны, закричала:
— Господи, ну за что? — слезы хлынули из ее глаз ещё более мощным потоком и она просто завыла, подобно волчице.
Медсёстры пытались поднять её, но Саша снова оттолкнула всех, кто пытался оказать помощь и вновь встав на ноги, шатаясь, побрела прочь из больницы.