Эскорт для чудовища
Шрифт:
Это будет очень-очень плохо, если я его не остановлю.
В этот момент я забываю о том, что больше всего хотела, чтобы жизнь этого человека разрушилась. Будет проще, прекрати я его сжимать в объятиях: он набросится на этого мужика, может быть, покалечит его. Судя по тому, что этот мужик чувствует себя царем ситуации, Смоленский огребет проблем. Его отец сейчас в больнице и не сможет помочь… постойте, отец? Или отчим?! О чем они говорили?!
— Кирилл, кажется, мне плохо, — выдыхаю я ему в грудь, — отведи меня до машины и дай воды, пожалуйста.
— Саша, — сквозь зубы
— Девка-то умнее тебя, — судя по тяжелому удушливому запаху одеколона, этот урод подходит к нам ближе и я скриплю зубами, — намекает, что тебе делать тут нечего. Можешь даже не пытаться уговорить этого китайца, чтобы он переуступил землю тебе. Все уже в курсе, что твой отчим одной ногой на том свете и не сможет продолжать вести дела, а такому щенку, как ты, доверять опасно. Со мной выгоднее заключать договоренности. Возвращайся домой, Кирилл.
Он хлопает тяжело рукой Смоленского по плечу и уходит вниз.
Смоленский, похоже, превращается в изваяние. Чувствую по его окаменевшему телу. И вижу по лицу, на которое наплывает мрачная тень.
— Кирилл Владимирович, — произношу я дрогнувшим голоском, — возьми себя в руки, пожалуйста.
Потому что у меня чувство, словно он вот-вот взорвется, как дремавший слишком долго вулкан.
— Ага. Пойдем внутрь, — отмирает он. Нет, до спокойствия ему далеко. Просто это первая трещинка в его обычно каменном самообладании, через которую вырывается обжигающий пар, — в любом случае у меня остались вещи, которые я должен обсудить с некоторыми людьми.
Он опускает взгляд на меня. Я тут же убираю руки, прекратив висеть на нем, как панда на ветке и выпрямляюсь, поправляя пиджак и украдкой смотрю нам за спину. Тот мужик, грузно ступая, уходит в сторону машины, возле которой курил человек, заставивший Смоленского насторожиться. Так вот почему…
Господи, чем дальше, тем хуже. Я ведь просто хотела подзаработать, изображая из себя милую воспитанную девочку рядом с очередным богачом, получить свои деньги, и продолжить дальше жить, а такое чувство, будто я с размаху ступила в это болото под названием «жизнь Смоленского» и с каждой секундой ухожу в него с головой.
Странная смерть Али, теперь вот этот мужик… кем он приходится Смоленскому и почему так унижает его?
— Это мой отец, — внезапно произносит он, и я ахаю, закрыв ладонью рот, понимая, что задала вопрос вслух.
Пока Смоленский обменивается с людьми рукопожатиями и перекидывается парочкой слов на прекрасном английском, я в шоке беру у официанта бокал с чем-то светленьким и потихоньку осушаю его, стараясь выглядеть спокойно. Хотя, чувство такое, будто мои вытаращенные глаза никак не могут вернуться в нормальное состояние.
Почему Смоленский сказал мне о таком? О его настоящем отце? Это разве не должно быть тайной? Или, решил, что я слишком много
«Свыкнись с мыслью, что я всегда забираю самое лучшее. А твой отчим подбирает объедки. Твою мать, например. И тебя.»
Боже, получается, что тот мужчина, которого я считала отцом Кирилла, на самом деле ему отчим?
«Во мне нет ни капли голубой крови».
А-а, вот почему Смоленский сказал эту странную фразу, когда я ляпнула про то, что в нем течет кровь аристократов, рассматривая дом его прадедушки. Он и впрямь не имеет никакого отношения к династии этих богачей. Ему досталась только фамилия… и отчество? Владимир Смоленский женился на его матери. Получается, он усыновил Кирилла… и как настоящий отец это ему позволил? Без скандалов? Серьезно?
Потрясающе шокирующие факты.
— Слышь, Саша, — тихий и едкий шепот обжигает мое ухо, и я замираю, почувствовав, как Смоленский снова сжимает мой бедный локоть, — если ты будешь стоять, как изваяние и пялиться в пространство, я тебя выгоню.
— А, прости, — я отмираю, — я задумалась.
Выгонит? Выгонит ли? Или после всего этого закопает вместе с контрактом о неразглашении? Я почти что чувствую холод моей будущей могилы, и смех Смоленского, который кидает сверху последнюю горсть земли на бедную Сашу, которая случайно слишком многое услышала.
Впервые чувствую себя совершенно растерянно в такой толпе людей, хотя раньше все эти сборища и встречи были моей стихией. Понимать английскую речь становится еще сложнее и я упускаю суть каждого разговора, который заводит Смоленский с людьми — мне остается только глупо улыбаться и изредка отвечать на вежливые комплименты.
— Простите, Кирилл, — говорит с легким акцентом сильно пожилой мужчина азиатской внешности, — с тем местом возникли проблемы. Пришлось переуступить другому человеку на невероятно невыгодных условиях. Сильно сожалею, но сами понимаете, вести бизнес в другой стране — трудно. Иногда вас заставляют делать то, чего вы не хотите. С вами бы я был рад сотрудничать, но…
«Вот врун» — думаю я, глядя на этого человека, — «как складно отмазывается и даже не краснеет».
Хотя, я даже не знаю, почему меня это задевает. Потому что я сама проходила через подобное? В мелких масштабах, конечно, но… я знала, что никто в лицо тебе не скажет «мне выгоднее сотрудничать с другим человеком», а будут юлить до последнего, стараясь сохранить хорошие отношения на всякий случай.
От стресса у меня даже кусок в горло не лезет, несмотря на кучу вкусностей, которые тут подают.
В какой-то момент я отхожу в сторонку и пытаюсь снова дозвониться матери.
«Абонент недоступен» — говорит равнодушно голос, а сердце пропускает удар. Да что ж это такое? Почему так долго она не отвечает?
Я на всякий случай пополняю ей баланс. Кто знает, вдруг деньги кончились и заблокировали вызовы?
«Абонент недоступен».
Черт. Все отходит на второй план, остается одна мысль — «я должна вернуться обратно и узнать, что случилось». Я открываю сайт по продаже авиабилетов и издаю тихий стон — свободные билеты есть только на утренний рейс.