Эскорт для чудовища
Шрифт:
— Конечно, — справившись со своим скептицизмом, кивает девушка, — я вас провожу.
Смоленского я замечаю сразу. И он меня: с его места отлично виден вход в ресторан, и стоит мне зайти, как он поднимает взгляд.
Он сидит в расслабленной позе, подперев подбородок кулаком. На нем темная рубашка и темные штаны. Кирилл обводит меня взглядом с ног до головы, и в глазах зажигается искорка удивления. Похоже, он немного шокирован моим видом.
Боюсь об заклад, в его голове сейчас вертится вопрос — той ли девушке он заплатил такие деньги и пригласил на свидание? Почему-то я уверена, что он нечасто
— Привет, — произношу я, и сама отодвигаю стул, присев напротив. Хостес мило улыбается Смоленскому и уходит, и мы остаемся наедине.
Кирилл молча смотрит на меня. Мне трудно выдержать его настолько прямой и пытливый взгляд, который будто без моего ведома вскрывает все маски, за которыми я прячу эмоции.
Да, похоже, у этого человека действительно есть неудобная способность — видеть других насквозь. Интересно, как тогда он умудрился попасть в паутину лжи Али? Если, конечно, картина, которую он мне рассказал, на сто процентов правдива, и он не скрыл какие-то важные подробности. Неужели любовь настолько ослепляет?
— Давай сразу к делу, — внезапно начинает он, и я неожиданно чуточку расслабляюсь. Странно, меня успокаивает его голос? Но я действительно впервые чувствую себя так, словно могу поделиться своими проблемами. Совершенно неоправданное чувство!
Однако, что-то в этом человеке есть такое. Может быть, какая-то его темная, скрытая сторона, из-за которой кажется, что он может разобраться даже с самой невыполнимой в мире задачей?
— К делу? — усмехаюсь я, задавая риторический вопрос и хватаю меню. Надо что-нибудь выпить. Машину оставлю на парковке, закажу домой такси. Потому что без дозы успокоительного, мой язык не повернется начать серьезный разговор.
Смоленский задумчиво смотрит на мою белую футболку с надписью «Люблю пончики». Потом хмыкает.
— Ты явно не на свидание пришла, Саша. Вообще, ты меня приятно удивила. Я впервые сижу в ресторане с девушкой, которая одета в футболку и джинсы — со мной пришли говорить, а не соблазнять. Вау.
Мне хочется закатить глаза от его самоуверенности, но вместе с тем, становится немного грустно.
Жаль, что восхищенное настроение Смоленского скоро испарится, как туман в ясный день. Жаль, что больше он не станет на меня смотреть как на девушку, которая его заинтересовала. Жаль, потому что с ним было по-своему интересно. Среди вереницы мужчин, которые стремились затащить «эту блондинистую дурочку» в постель, Смоленский оказался одним из немногих, кто заинтересовался мной не как красивой куклой.
Пусть даже мы бы никогда не стали общаться близко, ведь Смоленский был без пяти минут женат, да еще и бывшим моей сестры, но мне действительно было жаль терять хорошее отношение этого человека.
Глава 10
Часы ресторана над нашим столиком неумолимо отсчитывают секунды, пока я собираюсь с духом. Я так и не придумала, с чего начать разговор. Разве бывают вообще подходящие фразы для такого?
— Насчет моей сестры, Али… — начинаю я, собравшись, наконец, с мыслями. Сердце гулко делает «бух», а Смоленский внезапно убирает локти со стола и откидывается на стул, сложив руки на груди.
— Нет, —
— Пф-ф, — у меня вырывается возмущенный возглас. Смоленский! Он делает такой вид, будто бы я его только что смертельно обидела. Выглядит сейчас со своей отрешенной мордашкой не на тридцать, а на шестнадцать, — Смоленский, это серьезный разговор. Я хотела…
— Я сейчас встану и уйду, если ты продолжишь. Я хотел с тобой встретиться не для того, чтобы обсуждать Альмину. Если же это — цель твоего свидания, то сначала сделай так, чтобы я хорошо провел с тобой время, и только тогда поговорим о ней.
Потрясающе. Я удивленно смотрю на этого избалованного дурака. Он же пялится в потолок, всем своим видом демонстрируя, насколько ему неинтересен разговор об Але. О его ребенке! Он даже не дослушал меня! Сделай, говорит, так, чтобы я хорошо провел с тобой время!
И ведь он еще заинтересован в нашем свидании. Как с его характером не вешается Дарина, играя его невесту, я даже не представляю.
— Хорошо, — сдаюсь я.
Ладно. Полчаса я могу поговорить с ним о чем-то другом. Погоды они не сделают, а если Смоленский действительно уйдет, не дослушав меня, то это будет катастрофа. Можно, конечно, крикнуть вслед «у тебя есть дочь, идиот!», но мне не хочется начинать разговор с этого.
— Отлично, — Смоленский снова садится, положив руки на стол и едва улыбается мне. Я в этот момент делаю заказ официанту: кофе и легкий салат. Вряд ли в меня много влезет из еды. Я третий день питаюсь кое-как, но живот уже бурчит, требуя хоть чем-то перекусить, — расскажи, чем занималась в эти дни, Саш?
Он так легко переводит тему и превращается из обиженного мальчишки в адекватного и внимательного мужчину, что это меня поражает до глубины души.
— Похоронами, — ляпаю я, и рука Смоленского замирает над чашкой с кофе. Он поднимает на меня ошалелый взгляд.
— Чего?
— Похоронами, — повторяю мстительно я. Ты же хотел поболтать, Кирилл? Я не собираюсь притворяться, что у меня все хорошо, — с моей мамой произошел несчастный случай. Поэтому я и не могла до нее дозвониться, когда была с тобой.
Смоленский немного отрешенно смотрит на пенку в чашке. Похоже, он переваривает сказанное мною.
— Извини, — внезапно произносит он, — я не знал этого.
— Тебе, в принципе, не за что извиняться.
Он едва пожимает плечом.
— Я просто не знаю, что в таких случаях говорить. «Прими сожаления» звучит слишком фальшиво и избито. Могу только сказать, что если тебе нужна в чем-то помощь — можешь на меня рассчитывать.
Мои брови взмывают вверх «домиком». Иногда он просто самый настоящий душка, ей-богу.
Не успеваю я мысленно нарисовать в своем воображении образ душки-Смоленского, как он внезапно продолжает:
— Ладно. Хочешь, тогда сходим куда-нибудь в парк аттракционов?
Я медленно моргаю, когда мы пересекаемся взглядами после его предложения. Нет, он не шутит. Похоже, он действительно ждет моего ответа и считает это отличной идеей, а у меня в воображении всплывает картина сегодняшнего дня, как я после похорон катаюсь на каких-нибудь «американских горках», с каменным лицом глядя в пространство.