"Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР.

Романенко Константин Константинович

Но дело было деликатное. Поэтому его не арестовали, а лишь назначили членом Военного совета Среднеазиатского ВО. На следующий день были арестованы начальники управления боевой подготовки РККА и управления связи РККА, комкоры Чайковский и поляк Лонгва, а также другие названные Фельдманом военные.

К последней декаде мая в расследовании наступила кульминация. И даже появился пафос в оценках ситуации самими допрашиваемыми. На допросе 21 мая Примаков говорил: «...Блок троцкистов с правыми и организация общего изменнического антисоветского военного заговора привели к объединению всех контрреволюционных сил в РККА... с их платформой восстановления капитализма, зиновьевцев и троцкистов — с их террористическими

установками — с общей целью бороться за власть вооруженным путем... Этот антисоветский политический блок и военный заговор, возглавляемый лично подлым фашистом Троцким, руками военного заговора должен был обрушить на СССР все неисчислимые бедствия военной измены и самого черного предательства во время войны...

Троцкизм, в течение ряда лет руководивший контрре­волюционной борьбой против руководства партии и правительства и против строительства социализма в нашей стране, шедший гнусным путем через поддержку кулацкого саботажа в 1930–1932 годах, через террористическое подлое убийство т. Кирова в 1934 году, пришел со своими террористическими установками к фашистскому блоку с правыми внутри страны и прямо поступил на службу к гитлеровскому генеральному штабу».

Примаков тоже перечислил новых, «известных ему участников заговора». В их числе он назвал и Б. С. Горбачева, являвшегося с марта 1937 года заместителем командующего Уральским ВО. Примаков показал: «Горбачев, комкор, (бывший) заместитель командующего войсками МВО, известен мне со слов Геккера, который сообщил мне, что Горбачев связан с Сокольниковым и Тухачевским. Личный контакт с Горбачевым я не устанавливал. Геккер сообщил мне, что он в хороших отношениях с Горбачевым, который часто бывает у Сокольникова».

Напомним, что Г. Я. Сокольников (Гирш Янкелевич Бриллиант) в 1929–1932 годах был полпредом в Великобритании, позже — заместителем министра иностранных дел, а в январе 1937 года он предстал в качестве подсудимого на открытом процессе по делу параллельного антисоветского центра. В протоколе допроса Примакова отмечалось: «Геккер, комкор, начальник отдела внешних сношений НКО, стал известен мне, как участник заговора, со слов Сергеева (начальник кафедры Военной академии им. Фрунзе. — К.Р.). Установив с ним личный контакт, я узнал, что он лично связан с Сокольниковым, Корком, Тухачевским. Он сообщил мне в разговоре, что аппарат внешних сношений обслуживает Тухачевского и обеспечивает ему связь с заграницей — с кем и как, он мне не рассказал, я полагал, что с Троцким».

Следует пояснить и то, что бывший штаб-ротмистр царской армии еврей А. И. Геккер уже в начале 1920 года стал начальником штаба внутренних войск республики; тогда в его подчинении находились концентрационные лагеря. Позже, в качестве военного атташе, он работал в Китае и Турции, а с 1934 года занял пост начальника отдела внешних сношений Разведупра РККА. Через Геккера Тухачевский и члены его центра осуществляли связь с военным руководством Германии; и именно он устраивал поездки «полководцев» в Берлин, для присутствия на маневрах Вермахта.

21 мая все мировые средства информации сообщили о сенсационном событии. Советский летчик Михаил Водопьянов высадил на Северном полюсе первую высокоширотную полярную экспедицию «Север-1» в составе Папанина, Ширшова, Федорова и Кренкеля. С этого момента по февраль 1938 года отважная четверка станет предметом пристального внимания как советской, так и мировой общественности. Взволнованный этим сообщением, летчик Валерий Чкалов позвонил Молотову, чтобы выяснить: каково же мнение Сталина о желании его экипажа лететь в Северную Америку. Чкалов сообщил, что его самолет к полету готов, и, выслушав его, Молотов пообещал, что этот вопрос будет обсужден в ближайшее время.

Но совсем

иные чувства будоражили в эти дни умы людей в воинских гимнастерках. После отстранения с поста заместителя наркома обороны Тухачевский стал добиваться встречи со Сталиным. Как позже рассказывал бывший член ВЦИК Кулябко, рекомендовавший Тухачевско­го в 1918 году в партию, он узнал о назначении своего приятеля командующим ПриВО из газет. Он отправился на квартиру Тухачевского. И при свидании маршал рассказал Кулябко, что «в ЦК партии ему сообщили: причиной его перевода в Куйбышев является то обстоятельство, что его знакомая Кузьмина и бывший порученец оказа­лись шпионами и арестованы».

Впрочем, как писала вдова Фельдмана, упадническое настроение Тухачевского проявлялось еще до отстранения с поста. Она отмечала, что «в последние месяцы жизни он потреблял коньяк больше обычного». В Куйбышев Тухачевский прибыл в собственном салон-вагоне. Сразу после приезда он принял участие в работе окружной партконференции. И хотя его появление на вечернем заседании в президиуме встретили привычно щекочущими самолюбие аплодисментами, это уже не волновало тщеславного военного.

Вечером следующего дня ему предстояло выступить перед областным активом; и утром он снова сидел на сцене. Генерал-лейтенант Ермолин вспоминал, что таким он не видел Тухачевского никогда: «Виски поседели, глаза припухли. Иногда он опускал веки, словно от режущего света. Голова опущена, пальцы непроизвольно перебирают карандаши...» Для плохого настроения у нового командующего округом была веская причина. Накануне телефонным звонком из Москвы ему сообщили об аресте его ближайшего друга Бориса Фельдмана. Однако выступление Тухачевского на конференции не состоялось.

Представив членам Политбюро показания Корка и Фельдмана о подготовке военного переворота, Ежов запросил санкцию на новые аресты. Он получил ее сразу. 22 мая были арестованы: комкоры Ефимов, Аппога и председатель Центрального совета Осоавиахима Р. П. Эйдеман. В этот же день в Куйбышеве был арестован и сам Тухачевский. Но НКВД собирал под свое крыло не только военных. 22 мая арестовали начальника центрального управления народно-хозяйственного учета Краваля, а 24-го числа — председателя Совнаркома Белоруссии Голодеда.

Тухачевского задержали в приемной первого секретаря Куйбышевского обкома партии, куда он пришел для встречи с Постышевым. Арестом руководил «Рудольф Карлович Нельке, старый большевик, честнейший человек, работавший полномочным представителем НКВД». Распахнув дверь в приемную, Тухачевский помедлил и, не входя, долгим взглядом обвел всех присутствующих, а потом, махнув рукой, переступил порог. К нему подошел Нельке и, представившись, сказал, что получил приказ об аресте. Не произнося ни слова, Тухачевский сел в кресло, и тут же послали за гражданской одеждой. Когда привезли одежду, арестованному предложили переодеться, но он, никак не реагируя, продолжал молча сидеть в кресле.

Присутствующим пришлось самим снимать с него мундир с маршальскими звездами, который он надел лишь полтора года назад. К подъехавшей оперативной машине его вывели уже через черный ход. Об аресте Тухачевского Ежов известил членов Политбюро только после того, как бывший маршал был доставлен в Москву и помещен во внутреннюю тюрьму НКВД, в камеру № 94. Поэтому именно в этот день Политбюро вынесло Постановление:

«Поставить на голосование членов ЦК ВКП(б) и кандидатов в члены ЦК следующее предложение: «ЦК ВКП получил данные, изобличающие члена ЦК ВКП Рудзутака и кандидата ЦК ВКП Тухачевского в участии в антисоветском троцкистско-право-заговорщическом блоке и шпионской работе против СССР в пользу фашистской Германии. В связи с этим Политбюро ЦК ВКП ставит на голосование членов и кандидатов ЦК ВКП предложение об исключении из партии Рудзутака и Тухачевского и пе­редаче их дела в Наркомвнудел».