"Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР.
Шрифт:
С германской стороны, тоже с женами, были посол Дирксен, советники Хильгер и Твардовский, полковник Кестринг, а также подполковник Манштейн и капитан Хофмайстер. На этом обеде Адам и Дирксен и имели продолжительную беседу с Тухачевским, назначенным в июне 1931 года начальником вооружений РККА.
С 1932 года интенсивность контактов между германскими и советскими военными стала возрастать. Весной для обсуждения технических вопросов в СССР приехали генерал-лейтенант Миттельбергер, капитан Ешоннек и полковник Фишер. С такой же целью в Германию отправились инспектор ВВС Василий Хрипин и начальник управления механизации и моторизации РККА Иннокентий Халепский. В сентябре войска Северо-Кавказского
Беседа Адама и Дирксена с Тухачевским во время приема в Кремле обусловила то, что вскоре после вступления Ф. фон Папена на пост рейхсканцлера, в сентябре 1932 года, в Германию была приглашена советская военная делегация во главе с начальником вооружений РККА Тухачевским. В состав делегации вошли начальник Управления по комначсоставу Борис Фельдман, руководитель управления боевой подготовки Александр Седякин, командующий МВО Борис Горбачев и другие командиры. Они вместе с военным атташе СССР в Германии Яковом Зюзь-Яковенко присутствовали на сентябрьских маневрах рейхсвера в районе Франкфурта-на-Одере.
Цель осенних маневров рейхсвера состояла в разработке способов борьбы в случае войны с Польшей, которая, по замыслу маневров, «используя незащищенную границу с Силезией», вторглась большими силами и по широкому фронту в Германию, создав непосредственную угрозу Берлину. На маневрах присутствовало все руководство рейхсвера, включая президента Германии фельдмаршала Гинденбурга. Были приглашены все военные атташе и представители иностранных государств, за исключением Польши, Франции, Бельгии, Сербии. Итальянскую армию представлял помощник начальника Генштаба Монти.
Тухачевскому немцы уделили подчеркнутое внимание, «и в машине, и в поле, и за столом» ему предоставлялось «первое и почетное место». Во время поездки Тухачевский встретился с высшим военным руководством Германии Адамом, Шляйхером и Хаммерштайном, а также был принят президентом Германии фельдмаршалом П. фон Гинденбургом. Такое почтительное отношение щекотало самолюбие тщеславного военного, оказавшегося в центре заинтересованности немецких профессионалов.
Тем более что он и его окружение почувствовали особое, кастовое положение руководителей армии в Германии. «Немецкий офицер, — писал Фельдман в отчете, — профессионал, мастер высокого класса»... «Немецкий буржуа и интеллигент любит военщину, любит рейхсвер»[64]. Судя по отчету Фельдмана, на Тухачевского и его сопровождение большое впечатление произвели «высокая степень моторизации и телефонизации рейхсвера, хорошая выучка солдат и офицеров, их спокойно-равнодушное отношение к маневрам, достоинство, с которым держатся старшие офицеры».
После разбора маневров во Франкфурте, в котором участвовали Гинденбург и Хаммерштайн, делегация Тухачевского отбыла в Берлин, где задержалась на три дня. Затем Тухачевский и Фельдман посетили Кенигсбергский полигон, аэродром в Темпельхофе и заводы Сименса, а Седякин — пехотную школу в Дрездене. В конце ноября в Германию приехали начальник отдела ПВО Генштаба Михаил Медведев и комбриг Сергей Чернобровкин, посетившие немецких летчиков. Это далеко не полный перечень дружественных визитов, приведенных в работе Манфреда Цейдлера, вышедшей в Мюнхене в 1993 году, — «Рейхсвер и Красная Армия. 1920–1933 гг.». По немецким подсчетам, в 1926–1933 годах в Германии побывало 143 командира РККА.
Пребывание Тухачевского в Германии в 1932 году составило почти 4 недели — с 18 сентября
Трудно сказать, насколько далеко заходили советские и немецкие профессионалы в застольных беседах. Возрастала ли дружественность от количества выпитого коньяка и шампанского? Касались ли обсуждаемые темы вопросов политики? Говорили ли об общности интересов и задач? Или военные рассуждали только о лошадях и женщинах?
Как бы то ни было, но традиционно особое, даже независимое положение военной элиты в германском обществе не могло не дать обильную пищу для размышления и советским краскомам. Тем более что 1932 год, ставший труднейшим моментом периода коллективизации, мог склонить чашу весов власти в СССР в любую сторону. И если бы противостояние кулацкой деревни аграрным реформам, проводимым правительством, было активно поддержано лидерами правой оппозиции, то армия могла стать единственным аргументом реальной политики и в СССР. Таким же убедительным, как позиция германского генералитета, уже в начале следующего года поддержавшего приход к власти Гитлера.
Но, чтобы «не гадать на кофейной гуще» и не строить произвольные предположения, сошлемся на уже известную информацию. В своих показаниях Тухачевский пишет: «В 1932 году я продолжал неоднократные разговоры наедине с Фельдманом. Я предложил ему организовать на платформе правых взглядов военную группу, которая могла бы... принимать необходимые меры. Фельдман согласился, и таким образом было положено начало антисоветскому военно-троцкистскому заговору. Я сообщил Фельдману, что мною установлена связь с Енукидзе, который представляет руководящую верхушку правых».
Конечно, подследственный не собирался раскрывать следствию всю подноготную своей деятельности. Он избегал деталей, опуская содержание замыслов и конкретных действий заговорщиков. Но чтобы создать видимость искренности признаний, он называл фамилии десятков людей, вовлеченных им в заговор. Бесцеремонно сдавая их на заклание, он фактически готовил черновики расстрельных приговоров и не испытывал угрызений совести.
Так, он охотно признается: в 1932 году, во время поездки в отпуск на Кавказ, завербовал командарма РККА (бывшего подпоручика царской армии) И. И. Смолина: «Я предложил ему вступить в группу, которую я нелегально сколачиваю в армии». В числе других командиров, вовлеченных в заговор в это время, он называет начальника Штаба РККА М. И. Алафузо (бывшего капитана царской армии) и заместителя начальника ВВС А. К. Наумова.
Но он не мог аргументированно опровергнуть показания других свидетелей и поэтому был вынужден подтвердить свидетельство корреспондента ТАСС в Женеве и Париже Ромма и своего подельника Фельдмана. Тухачевский писал в показаниях:
«После отпуска на Кавказе я был командирован на большие германские маневры. Среди командированных был Фельдман. В пути вместе со мной оказался и Ромм, которому Троцкий поручил связаться со мной. Ромм передал мне, что Троцкий активизировал свою работу как за границей, в борьбе с Коминтерном, так и в СССР, где троцкистские кадры подбираются и организуются. ...Ромм передал, что Троцкий просит меня взять на себя задачу по собиранию троцкистских кадров в армии. Между прочим, Ромм сообщил мне, что Троцкий надеется на приход к власти Гитлера, а также на то, что Гитлер поддержит его, Троцкого, в борьбе с Советской властью»[65].