Если любишь - солги
Шрифт:
— Да, если я в дилижансе. Или когда дилижанс как раз проносится мимо. Но стоя за углом, свист ветра не услышишь.
— Потому что его заглушают другие звуки — грохот колёс, скрип рессор, дребезжание кузова, разговоры пассажиров. А "стрела", как вы верно заметили, сама по себе почти бесшумна. Можно ощутить, как она рассекает воздух и как шелестят по асфальту чувствительные щупальца.
Он говорил всё это с самым серьёзным видом. Мой учитель истории так умел.
— Вы смеётесь надо мной.
Он покачал головой:
— У воздуха тысячи
Сказал — как плеснул в лицо холодной водой. И не возразишь. Каким бы ни было объяснение — феноменальный слух, шестое чувство, дар предвидения или голос свыше, — я жива только потому, что этот странный человек в чёрном твидовом полупальто почуял проклятую "стрелу" и успел вмешаться.
Я не нашлась с ответом, и он счёл разговор оконченным. В знак прощания коснулся моего запястья неожиданно горячими пальцами, обронил:
— Берегите себя.
И направился вниз по улице небыстрым, но уверенным шагом.
Как поётся в песенке Молли из оперетты "Переполох в почтенном семействе": "Он пошёл налево, я пошла направо. Вот и разошлись наши пути".
Постой, а ведь он в перчатках. Чёрные кожаные перчатки на обеих руках. Но только что я ощутила прикосновение живой человеческой плоти, готова поклясться чем угодно!
Что же получается: незаметно снял, дотронулся, молниеносно надел и сбежал? При этом снайперски точно попал в цель — тонкую полоску обнажённой кожи между меховой опушкой рукава и краем перчатки.
Будто пометил. Мысль была нелепой, но настойчивой. Я даже взглянула на руку — проверить, нет ли следа. И решительно двинулась в противоположную сторону.
1.1
Почти сразу возникло чувство, что человек в чёрном идёт следом. Не слышно было ни шагов, ни — как он сказал? — голосов воздуха. Просто спину вдруг свело от напряжения и не отпускало, а затылок налился тяжестью. Страха я не чувствовала, но отчаянно хотелось оглянуться.
Еле дотерпела до перекрёстка. Нырнула за угол очередной каменной громады сьера Пиньона, давшего своё имя целой улице, и затаилась, как кошка у мышиной норки. Даже набрала в грудь воздуха, готовясь бросить в лицо преследователю: "Вы за мной следите?" Он должен поторопиться, чтобы не потерять меня из виду. Вот сейчас…
Секунды шли, стучало сердце, но мышка не спешила в западню. А может, никакой мышки не было и мне всё пригрезилось?
Я выждала, наверное, с минуту, потом очень осторожно выглянула из-за угла.
Он стоял в конце улицы и смотрел прямо на меня. Бесконечно далеко — и как будто рядом. Мне даже удалось уловить выражение его взгляда, пристальное и строгое, что на таком расстоянии было, конечно, невозможно.
В панике я юркнула обратно за угол. Закрыла глаза, борясь с желанием прижаться спиной к грязной известняковой стене. Глупо, глупо, тысячу раз глупо! Осрамилась, будто влюблённая школьница.
Скорее прочь, бежать. И больше не
Из каких краёв он явился?
Но хорош собой, ах как хорош! И щетина его не портит, притом что я терпеть не могу небритых мужчин. А главное, он смотрел мне вслед так, что я это почувствовала…
Назову его Фалько в честь переодетого ветгельского герцога из "Переполоха в почтенном семействе". Он мятежник, дуэлянт, разбиватель девичьих сердец, его не удержать, ведь собственное сердце красавца отдано таинственной даме-под-вуалью.
"Лети, моя птичка, в поля и луга. Я знаю, свобода тебе дорога…"
Щёки горели. Ветер дул в мои паруса. Я была лёгкой лодочкой, подхваченной волнами, неслась вперёд, не чувствуя ног, в груди замирало от стыда и безумного, непонятного счастья. Губы сами собой растянулись в улыбке. Кажется, я даже хихикнула.
А если всё было подстроено? Мажи-мобиль за углом и благородный спаситель в подворотне.
Невозможно! Откуда они знали, что в этот самый миг я соберусь переходить улицу? С другой стороны, выяснить мой распорядок нетрудно. Каждую среду я бываю в академическом лектории. Лекции заканчиваются приблизительно в одно и то же время. От лектория до дома полчаса пешком, и в хорошую погоду я не прочь прогуляться.
Но если он не искал знакомства — зачем всё это?
Торопливо заглянула в ридикюль, нащупала портмоне. Открыла, не вынимая наружу: деньги на месте. Ключи тоже.
Отлегло.
Мой Фалько не вор. Он вернулся из экспедиции к дальним берегам, отвыкший от людей, наскучавший по женской красоте. Я много на себя беру? И пусть! Он не мажисьер, но наделён редким даром древнего стихийного чародейства, благодаря чему слышит голоса ветров и спортивных мажи-мобилей. Ему довольно одного прикосновения, чтобы установить мистическую связь с понравившейся девушкой и, оставаясь на месте, следовать за ней взглядом, мечтая рано утром положить к порогу предмета страсти букет белых роз в капельках хрустальной росы…
Небольшой сквер заслонял от городского шума район респектабельных частных особняков. Короткие улицы с садово-парковыми названиями впадали одна в другую, как ручьи по весне. Каштановая перетекала в Яблоневую, Кленовая — в Рябиновую.
Мой дом стоял на Вишнёвой.
Здесь и правда росли вишни. Каждый год с приходом тепла улица тонула в нежно-розовой пене и упоительном благоухании. Но пока не проклюнулись почки, всё вокруг было серым — голые ветви, асфальт под ногами, каменные столбики решётчатых оград и сами дома с высоким цоколем, островерхими фронтонами и солнечными панелями на скатах крыш, в которых отражалось тусклое белёсое небо.