Если судьба выбирает нас…
Шрифт:
На западе русские войска вышли и закрепились практически по линии государственной границы. Кроме того, были заняты районы Юго-Восточной Силезии от Оппельна и далее на юг вдоль Одера и до австрийской границы. Попытка прорыва дальше на юг – на Ольмюц, во внутренние районы Австрии – была остановлена только ценой чудовищных потерь австро-венгерских войск. По сути, двуединая монархия еще могла как-то трепыхаться, воюя с итальянцами, но возможности вести какие-либо наступательные операции на русском фронте не просматривалось.
Поскольку Болгария и Румыния в этом мире в войну не вступали, то следующим по значимости фронтом для России был
Что касается союзников, то ситуация на их фронтах складывалась аналогично нашей истории, хотя те же США вступили в войну не в апреле 1917-го, как у нас, а в июле.
«Бойня Нивеля» в апреле – мае, стоившая обеим сторонам порядка 480 тысяч жизней, закончилась все с тем же результатом. Утерев кровавые сопли, союзники решили попробовать еще раз. Наступление во Фландрии началось 1 августа и продолжалось до сих пор, хотя я знал, что финал этой драмы наступит в конце ноября при Камбре и будет стоить противоборствующим сторонам еще почти 600 тысяч убитых.
Что касается итальянцев… Была такая поговорка: «Для чего нужны итальянцы? Для того чтобы и австриякам было кого бить!» Наступление итальянских войск под Изонцо началось одновременно с боевыми действиями во Фландрии, но закончилось все довольно печально, ибо австро-венгерские войска, в основном при помощи приданного им германского корпуса, перешли в контрнаступление и отбили захваченное обратно. Если я правильно помню, то в нашей истории австрийцы следом разгромили непутевых потомков древних римлян при Капоретто, захватив одними только пленными 275 тысяч человек. В этом мире макаронникам повезло, ибо еще три немецких корпуса, которые могли склонить чашу весов в пользу центральных держав, были заняты в Восточной Пруссии.
Стратегические экзерсисы были прерваны появлением на плацу под окнами наших соседей.
Дело в том, что Покровские казармы были рассчитаны на полноценный полк четырехбатальонного состава, поэтому к нашему Московскому 8-му гренадерскому подселили временных жильцов в лице 56-го запасного пехотного полка в составе двенадцати рот.
Несколько дней назад, гуляя по Александровскому саду, я представлял себе ужасы службы в запасной части, но на деле все оказалось немного лучше, чем я ожидал. В гренадеры отбирали народ покрепче, половчее и посообразительнее.
А вот 56-й запасной был полнейшим воплощением всех возможных недостатков строевой части. Если кратко: стадо баранов под командованием козлов. Я, конечно, слышал, что пастухи именно так и поступают, потому как козлы умнее и берут на себя функции вожаков стада, но в приложении к людям все это выглядело удручающе.
Народец подобрался все больше мелкий, ленивый и туповатый. Процедура тренировок запасников на плацу вызывала жалостливое недоумение: «что все эти люди здесь делают?».
С офицерами в 56-м полку дела были еще хуже, чем у нас. Нас-то на четыре роты двое вменяемых – я и Сороковых. А у них на двенадцать рот вменяемых было трое: двое выслужившихся в офицеры из унтеров и один
144
Сергей Яковлевич Э ф р о н (1893–1941) – российский публицист, литератор, офицер Белой армии, марковец, первопоходник, агент НКВД, муж Марины Цветаевой. В начале 1917 г. закончил юнкерское училище и 11 февраля был откомандирован в Петергофскую школу прапорщиков для дальнейшего прохождения службы. Через полгода зачислен в 56-й запасной пехотный полк.
Наше гренадерское офицерство с «запасными» коллегами не ладило, за исключением Эфрона – Сергей был принят нашим сообществом благосклонно по причинам, мне неизвестным.
В продолжение темы о запасном пехотном остается добавить, что вооружены они были трофейными австрийскими «манлихерами» без штыков, причем винтовок хватало только на половину личного состава, и подразделения постоянно делились по типу тренировки на «шагистов» и «стрелков», передавая оружие по кругу.
Поглядывая в окно на мучения пехотинцев, изображавших штыковой бой с помощью прикрепленных к винтовкам прутиков, я размышлял о том, что, несмотря на явный прогресс, по сравнению с известным мне вариантом развития исторических событий, Россия все же не смогла в достаточной степени обеспечить себя всем необходимым для ведения полномасштабной войны.
Думы тяжкие были прерваны неожиданным вопросом поручика Беляева:
– Барон, вы ведь служили в третьем батальоне?
– Именно так, Владимир Игнатьевич!
– Вот видите! Я же говорил! – победно ухмыльнулся Беляев. – Капитан Берг был вашим начальником?
– Да. А в чем дело?
– Просто мы с Андреем Ильичом обсуждаем целесообразность похорон штаб-офицеров на Родине за счет казны [145] .
– Я считаю, что это почетно! – подтвердил Пахомов.
145
Такое предложение действительно рассматривалось, но было отклонено ввиду нехватки средств.
– А при чем тут капитан Берг?
– Ну как же! – удивился наш «самый весомый гренадер». – Ему же еще летом памятник справили на Немецком кладбище на Введенских горах, за казенный счет! Я еще с одним взводом в караул ходил. Командование гарнизона было и из штаба округа тоже!
Но я уже не слушал…
Надо же, а я, лопух, и не знал, что Иван Карлович похоронен здесь, в Москве!
8
Извозчик остановился у стрельчатой арки кирпичных ворот готического стиля на Госпитальной площади и объявил:
– Извольте, вашиблаародия, Немецкое кладбище!
– Савка, отблагодари! – велел я, выбираясь из коляски на брусчатку мостовой.
– Ирод! Чуть не растряс! – пробурчал мой денщик, спрыгивая с облучка, где сидел бок о бок с извозчиком. Потянувшись, он сунул руку в карман шинели и, недовольно зыркнув единственным глазом, кинул вознице положенное вознаграждение: – Накося тебе твой двугривенный!
– Благодарствую! Прикажете ожидать? – ничуть не обидевшись, поинтересовался «ванька», осматривая монетку.