Если ты простишь
Шрифт:
Она вдруг разрыдалась — и я очнулась окончательно.
— Ариш, ты чего… — Я обняла дочку и прижала к себе как можно крепче. — Всё в порядке, правда…
— Не в порядке, — буркнула она мне в живот. — Наша семья не в порядке. Помнишь, ты говорила про любовь-болезнь и любовь-выздоровление? Вот мы заболели, мам! Всей семьёй! И я совсем не знаю, как выздороветь. Как сделать так, чтобы мы опять были семьёй? Были вместе! Ты, я и папа!
У меня сердце разрывалось от безысходности.
— Я тоже не знаю, Ариш. Я у тебя совсем глупая…
— Ты не глупая, мам. — Дочка отстранилась и, вытерев
— Другой мамы у тебя и не будет, — я постаралась выдавить ответную улыбку. — Но если папа начнёт встречаться…
— Да-да, я помню, ты уже говорила это, — поморщилась Аришка. — Мешать ему я не буду, но и помогать тоже. Я буду помогать тебе!
— Мне?..
— Ага, — кивнула дочка и, больше ничего не добавив, потянула меня за руку в сторону торгового центра, внутри которого находился её любимый скалодром.
.
Вернув Аришку Вадиму утром следующего дня, я отыскала в сумке листок бумаги, который дала мне Юля, и, погипнотизировав пару минут написанный на нём телефон, всё же позвонила психологу.
Женщина, ответившая на звонок, показалась мне очень милой и вежливой. И назначила первый сеанс на вечер понедельника. Работала она как в специализированном центре, так и онлайн, но посоветовала приехать, сказав, что никакой интернет не заменит живого общения.
И я согласилась.
А в понедельник Вадим подкинул мне тревог и сомнений, сообщив, что собирается уехать с Аришкой отдыхать на время зимних каникул. Меня, естественно, никто с собой не приглашал — мне предстояло остаться дома и встречать Новый год в одиночестве. Но возникать по этому поводу я, конечно, не стала.
Аришка и Вадим заслужили свой отдых.
А я — вполне заслужила одиночество.
65
Вадим
Ресторан «Аббат» был не так удобно расположен, как прошлое место встречи.
Желание Эльвиры быть хозяйкой положения чувствовалось в каждом её действии. Она пришла позже и настояла, чтобы мы пересели к гигантскому окну, снаружи напомнившему мне аквариум.
Эльвира ни словом не обмолвилась, что я, несмотря на её пророчества, сам так и не перезвонил после знакомства с материалами о застройщиках.
Поначалу она вела себя как и в прошлый раз — строго и жёстко. Но внешний вид её всё-таки выдал. Образ Эльвиры явно смягчился — фиолетовое платье с глубоким декольте, завитые волосы свисали игривыми пружинками, а из украшений не было ничего вычурного. Хотя блестела она как и раньше, но не золотом, а чем-то ближе к платине или серебру.
А вот лицо осталось таким же восковым, не подающим признаков жизни, за исключением парочки моментов.
Первые несколько минут Эльвира говорила со мной на «ты», а я с ней на «вы». Она вытерпела всего пару реплик от меня, после чего почти заорала на весь ресторан:
— Вадим! Ещё хоть раз скажешь «вы», и, клянусь, я тебе врежу! — Её лицо исказилось в жуткой гримасе так, что казалось: кожа вот-вот потрескается от непривычной нагрузки.
Я засмеялся от неожиданности и поднял ладони вверх, как воришка, пойманный с поличным.
— Это настолько
— Меня бесит всё, что не по-моему, — успокаиваясь, проговорила Эльвира.
Как ни странно, но после этого эпизода разговор пошёл легче, словно пропасть между нами немного сократилась. И хотя эта женщина и была мне по-прежнему неприятна, всё же у меня вызвало определённое уважение то, как откровенно она сказала про себя явно нелестные с точки зрения любого собеседника факты. Можно считать, она приоткрылась мне.
Эльвира заказала каберне. Я — красный чай Да Хун Пао.
Обсуждали её таинственных друзей, какие-то нюансы строительного бизнеса, в котором она неплохо ориентировалась и знала детали и новости рынка, о которых я был совершенно не в курсе.
Эльвира, конечно же, догадалась, что мои менеджеры уже безуспешно пытались наладить контакт с застройщиками. Это оказался второй момент, когда её лицо под маской показало хоть какую-то эмоцию. В данном случае — ехидство.
К моему удивлению, сегодня мы даже немного поговорили на отвлечённые темы. Про вино, которое Эльвира себе заказала, про политику — женщина явно интересовалась ею и как будто даже имела какие-то амбиции муниципального уровня.
В какой-то момент Эльвира удалилась в дамскую комнату, и я, глядя на снующих туда-сюда прохожих за стеклом, вдруг осознал, почему не слишком хотел садиться у окна. Мысль была параноидальной, но я понял, как сильно не желаю, чтобы меня кто-нибудь увидел вместе с этой бестией.
Кто-нибудь?..
Да, особенно Арина и Лида, хотя для них вероятность случайно оказаться в этом районе стремилась к нулю, поэтому я отнёс эту идею к бредовым.
Не знаю, как дочь отреагировала бы, увидев меня с другой женщиной. Ариша хоть и держится хорошо, местами даже лучше своих родителей, но кто знает, что может переломить ситуацию.
А Лида... Чем больше проходило времени с нашего расставания, тем сильнее я понимал, насколько не хочу причинять ей боль. Бывало, что в минуты особого гнева я даже искал в себе желание навредить ей… Нет, не в том смысле, что хотел его найти, я скорее удивлялся, что во мне нет этого чувства. Совсем не нашёл никаких предпосылок для праведного возмездия! Ноль, пустота.
Я никогда не был мстительным человеком и, видимо, таким и остался.
Впрочем, милосердие — это тоже не про меня. Прощать я умею плохо, в отличие от Арины. Я заметил, какие хорошие у них с Лидой складываются отношения в последнее время, и это меня чертовски радовало. Было бы намного хуже, если бы дочь возненавидела мать. Тем более в таком ранимом возрасте.
Взаимоотношения Лиды и Ариши вселяли в меня надежду, что совместными усилиями у нас получится помочь дочке пройти через семейный раскол.
Чёрт знает, может, поэтому я и предложил Лиде помочь с её проектом? Или это произошло просто из-за чувства благодарности за заботу обо мне, когда я приболел? Не знаю, я не очень-то успел подумать, прежде чем предложить. Просто хотел понять, справляется ли она, чтобы выяснить, не вылетит ли Лида с работы в ближайшее время и не придётся ли нам перестраивать раздельно-совместное воспитание Арины. А потом как-то само и вырвалось предложение… Или…