Если вчера война...
Шрифт:
Итак, он не ошибся, это не галлюцинация, не провокация и, уж конечно, не розыгрыш. Он действительно попал в прошлое. В то самое весьма и весьма неоднозначное прошлое, о котором он читал сначала в обязательных к изучению мемуарах семидесятых голов, затем в «демократическо-обличительной прессе» конца восьмидесятых — начала девяностых и, под завязку, - в покупаемых отпрыском книгах по альтернативной истории. Вопросом, как подобное может быть и какие силы перенесли его сюда, Крамарчук даже не заморачивался — проблем хватало и без того. И уж тем более он не размышлял над поистине философским вопросом «для чего». Достаточно было и того, что он просто поверилв происходящее.
И теперь поминал незлым тихим словом всех популярных демиургов-альтернативщиков,
Наштампуют за неполный год тысячи клонов «Т-64» и раздербенят Панцерваффе на границе? В тонкий блин раскатают? Подкалиберными снарядами с отделяющимся поддоном? Ага, прямо сейчас. А технологии, станки, новые марки стали, оптика, сложнейшие по меркам сорокового года боеприпасы? Да на все это лет десять-пятнадцать по-хорошему уйдет, если вообще справятся. Минимум! Тут, если логически мыслить скорее нужны «тридцатьчетверки» с 85-мм пушками тяжелые «ИСы», ну, «Т-44», в конце концов, хотя это уже явный перебор.
Истребители соответствующие, автотранспорт для своевременной доставки десанта и снабжения. Техники образца 1944—1945 годов с лихвой хватит, чтобы Вермахт прямо на границе в тот самый помянутый блин раскатать. Вот только не научит вся эта машинерия воинской науке, а значит, гореть новым и совершенным танкам и самолетам на дорогах да аэродромах! Потому как документы нужны, исторические справки, карты еще не начавшихся сражений! Воевать нужно научиться, а техника... это все так, сопутствующий фактор. Да и времени-то, год всего! ГОД или, если уж совсем точным быть, аж целых одиннадцать месяцев... Вот и думай насчет «роли личности в истории», классиками воспетой, — что она, личность эта, реально может изменить? С его-то подполковничьими знаниями? Ну, не историк он, а так, увлекающийся, обычный среднестатистический офицер. Правда, офицер еще ТЕХ времен и ТОЙ закалки, о которых сейчас не шибко любят вспоминать на государственном уровне.
А с другой стороны, стоит ли что-то менять? Нет, ну вот вправду: нужно ли оно кому-нибудь? Сохранить СССР? А для чего и какой ценой? Спасти двадцать миллионов одних, погубив, возможно, сто миллионов других? Или он все же не прав? Или...
— Покурили? — Вырвавший его из воспоминаний голос лейтенанта был негромок и вполне доброжелателен. — Я вас прекрасно понимаю. Как, возможно, и вы меня. Поэтому давайте мы сейчас не станем заниматься пустословием и рассматривать версию про высадку вражеского десанта с моря и вашу шпионскую деятельность, с которой вас, гм, ознакомил товарищ сержант (Крамарчук рефлекторно потрогал перебинтованную голову) Называть вас по званию я, простите, не стану, поскольку никакой украинской армии и в природе не существует, но извинения принесу. Время сейчас более чем неспокойное, тут у нас пограничная зона Южного фронта, да и все произошедшее... Впрочем, вы неглупый человек, сами понимаете. А потому давайте продолжим наш разговор.
—
— Вот и хорошо, — никак не отреагировав, кивнул лейтенант. — Рассказывайте.
— О чем? — искренне не понял Юрий. — Про наши маневры?
— А просто расскажите о себе, о своей службе. Пока вкратце. Ну а потом и до маневров дойдем, и до их, так сказать, участников...
Неожиданно Крамарчук решился:
— Товарищ старший лейтенант государственной безопасности, прежде чем мы продолжим, разрешите мне сделать чрезвычайно важное сообщение?
Качанов, у которого от всего происходящего голова откровенно шла кругом, скорее автоматически, нежели обдуманно, кивнул головой.
— Я должен поставить вас в известность, что вся информация, которую вы сейчас получите, относится к категории высших государственных секретов, способных изменить всю историю страны, поэтому прошу исключить любую утечку и сделать все возможное, что бы эти сведения поступили непосредственно к товарищу Сталину или товарищу Берии. И еще, давайте вначале я письменно изложу самое главное, а потом вам же проще будет вести наш... разговор.
На самом деле Крамарчук понимал, насколько он рискует. Но иного выхода, увы, не было. В возможностях НКВД – НКГБ получать нужные сведения он нисколько не сомневался, а себя несгибаемым героем гордо плюющим в лица палачей, отнюдь не считал. Не Мальчиш-Кибальчиш, чай. Расколют, как миленького. И про Хрущева расскажет, и про Жукова, и про пятьдесят третий год... ну и куда эта инфа попадет? Учитывая, что тот же самый Никита Сергеевич сейчас весь украинский Центральный комитет возглавляет? Минует она его? Впрочем, может быть, как раз и минует. Но скорее всего, рано или поздно попадет к нему на стол — или от армейцев, или от своих людей в НКВД. И вот тогда ему, подполковнику Крамарчуку, уж точно не жить. Да и всем другим «перенесенцам-попаданцам», наверное, тоже. Как говорил тот же Сталин, «нет человека — нет проблемы». Вот и выходит, нужно либо тянуть время, что чревато, либо направить этот разговор в выгодное для себя русло. Этот лейтенантик пока еще довольно молод и вряд ли шибко искушен в делах отлова пачками вражеских шпионов, а значит, хочет, просто не может не хотеть, урвать от жизни побольше. И новые кубари на петлицы, и золотые звезды на рукав, и теплое местечко где-нибудь в московском главке, под боком у самого товарища Берии. И задача Крамарчука — направить стремление Качанова в нужном направлении. Так, чтобы и живым остаться, и своих, кого сумеет, вытащить, и сведения до самого верха донести. Вот так, как говорится, не больше, но и не меньше...
— Что вы имеете в виду? — напрягся Качанов.
— Я обладаю некоторыми историческими фактами, интересными в первую очередь личнотоварищу Сталину и товарищу Берии. Более того, если эти факты станут известны... — Крамарчук судорожно вздохнул, будто собираясь нырнуть в ледяную воду. Ну, вот и все, сейчас — или никогда. Если старлей не поймет его намека, все рухнет. Если поймет, есть шансы еще пожить.
— Станут известны товарищу Хрущеву, то я практически уверен, что ни мне, ни вам, товарищ старший лейтенант, не жить.
— Да что ты... вы себе позволяете?! — Качанов ининктивно приподнялся со стула. — Какое вы имеете право…
— А такое, — негромко ответил подполковник. Если уж вы поверили во все происходящее, то и веьте теперь до конца. Я знаю,что будет дальше. Знаю когда начнется война с немцами, война, в котооой погибнет больше двадцати миллионов наших людей Знаю, когда и какой ценой мы победим. Знаю, когда умрет Сталин и когда после его смерти расстреляют лживо обвинив в шпионской деятельности, Берию. И самое главное, я ЗНАЮ, КТО ЗА ЭТИМ СТОИТ. Вот и думайте, товарищ старший лейтенант госбезопасности,только думайте быстро. Ведь сведения уже наверняка дошли — или вот-вот дойдут — до округа и одесского парткома...