Если вы дадите миллиардеру невесту

Айнерсон Энн

Главной заботой Ричарда должна быть его дочь. Однако все, о чем заботится, — это он сам и предварительная деловая сделка. Он эгоистичный ублюдок, и мне хотелось бы вбить в него хоть немного здравого смысла.

— Хорошо, — коротко произносит Эверли.

Это уже не та сексуальная, уверенная в себе женщина, с которой я провел последний день. Сейчас она — дочь, отчаянно жаждущая любви отца, но ее нигде нет.

— Мне все равно, что ты должна сделать, чтобы все получилось, но ты будешь хорошей маленькой женой и останешься замужем, пока сделка не будет завершена, — приказывает

он. — Если ты все испортишь ради меня, можешь поцеловать свою карьеру на прощание. Я позабочусь о том, чтобы больше никто в этой индустрии не нанимал тебя. — Суровый тон Ричарда больше похож на угрозу деловому конкуренту, чем на разговор с дочерью.

Эверли стоит с поникшими плечами, все ее тело словно сжалось в комок, а по лицу текут слезы.

Я чертовски ненавижу Ричарда.

Клянусь Богом, этот ублюдок заплатит за то, как он обошелся с Эверли. Возможно, не сегодня, но он получит свое, и я получу удовольствие, наблюдая за его страданиями.

ГЛАВА 9

ЭВЕРЛИ

— Мне нужно идти. Я подъезжаю к загородному клубу и не могу опоздать на игру. Не разочаровывай меня, Эверли Рэй, — резко говорит папа и завершает разговор, оставляя меня наедине со своими мечущимися мыслями.

Глубоко вдохнув через нос и досчитав до пяти, я выдыхаю, стараясь сдержать слезы.

Когда я росла, меня учили, что плакать — это признак слабости. Иронично, что отец говорил мне это, но именно из-за него я так себя чувствую.

Он всегда ценил власть и успех, а не построение отношений с семьей. И когда я согласилась работать на него, мое желание обрести финансовую безопасность и независимость перевесило его негативное отношение.

Из-за движения возле двери я оборачиваюсь и вижу Кэша, прислонившегося к стене, его руки сжаты в кулаки по бокам, на лице — хмурое выражение.

— Как долго ты там стоишь? — с трепетом спрашиваю я.

— Достаточно долго, чтобы подтвердить мое непреодолимое презрение к твоему отцу. — Он пересекает ванную и запрыгивает на столешницу, как будто мы два приятеля, ведущие непринужденную беседу. — Почему ты позволяешь ему так с тобой разговаривать? Ты заслуживаешь лучшего.

— Это сложно, — туманно отвечаю я, надеясь, что он бросит эту затею.

— Почему бы тебе не усложнить мне задачу? — предлагает он, используя мой вчерашний ответ.

Как мне объяснить, что моя потребность в безопасности и стабильности перевешивает плохое обращение отца, если я не думаю, что он меня поймет? Может, у Кэша и идеальная семья, но моя далека от этого.

— Как много Тео тебе рассказал? — спрашиваю я, любопытствуя, чем поделился с ним мой брат.

— Не очень много, — отвечает Кэш. — Я знаю, что он не общается ни с одним из твоих родителей и меняет тему, если они затрагиваются в разговоре.

Я прислоняюсь к стенке рядом с его креслом, эмоционально истощенная разговором с отцом.

Кэш не торопит меня с разговором, терпеливо ожидая, пока я соберусь с мыслями. Постукиваю пальцами по бедру, пока мои мысли скачут.

—

Нет никакого давления, если ты не хочешь говорить об этом. Я буду здесь, когда ты будешь готова, — говорит он, успокаивая меня.

— Нет, ты должен знать. Только, пожалуйста, не осуждай меня.

Внутренне содрогаюсь от того, как уязвимо я звучу.

— Никогда, — клянется он, не сводя с меня взгляда, изучая выражение моего лица.

— У моей мамы всегда были непредсказуемые перепады настроения. В одни дни она была энергичной, а в другие — едва могла встать с постели. Не помогало и то, что мой отец был равнодушен. Он проводил большую часть времени в офисе и разъездах по работе, не желая заниматься домашними делами.

Тео пытался обратиться за помощью к нашей маме, но она отказалась, и он был зол на отца за то, что тот ушел. После окончания университета он переехал в Нью-Йорк, оборвав все контакты с нашими родителями. Он процветал, особенно после того, как Кэш бросил колледж и присоединился к нему в городе.

С другой стороны, я была одна, учась в колледже на западном побережье. Мне предстояло утонуть или выплыть, и я была полна решимости доказать, что могу добиться успеха самостоятельно, хотя это оказалось сложнее, чем я ожидала.

— Понятия не имел, что вы с Тео сталкивались с таким количеством проблем, — признается Кэш. — Я знал, что у ваших родителей были проблемы, но не осознавал, насколько все было плохо.

Я застигнута врасплох, когда он обхватывает меня за талию и притягивает к себе.

— Никто не осознавал. Разрушенный брак наших родителей не был тем, о чем мы хотели говорить с кем-либо. Мой отец определенно не хотел, чтобы это стало городской сплетней. — Должно быть, это пьянящая смесь его запаха, пота и сырой мужественности заставила меня прислонить голову к обнаженному плечу Кэша. — Мама «проела» деньги, полученные от развода, за несколько лет: дизайнерская одежда, дорогие украшения, спа-центры в городе. К тому времени, как я окончила колледж, все ее деньги закончились.

Кэш поглаживает мою руку своей, успокаивая бушующие во мне чувства.

— Вскоре после этого папа предложил мне работу, от которой я не смогла отказаться. Платили достаточно — более чем достаточно, — чтобы обеспечить себе безбедную жизнь и оплачивать мамины счета. Несмотря на наши натянутые отношения, я не могла заставить себя бросить ее. И думала, что карьера гарантирует, что мне никогда не придется ни от кого зависеть. — Я выпустила беззлобный смешок. — Какая ирония, ведь теперь все контролирует мой отец.

Опускаю тот момент, что, как бы нелогично это ни звучало, я цепляюсь за эту извращенную надежду, что когда-нибудь мой отец наконец увидит мою ценность и будет относиться ко мне так, как я того заслуживаю. Шансы на это невелики, но я не готова отказаться от карьеры, которая позволила мне создать жизнь, которой у меня не было бы в противном случае.

— Черт, Эв, мне очень жаль, — грустно пробормотал Кэш, прижимаясь губами к моему уху.

Его знакомое присутствие мешает мне сохранять эмоциональный барьер, и я беспокоюсь, что если не буду осторожна, то могу снова пострадать.