Если я так решила...
Шрифт:
Немногочисленные прохожие в это субботнее утро равнодушно спешили мимо. Время шло. Я будто слышала шорох песка в часах. Жаль, что ночью не додумала, что делать, если никто так и не подойдёт.
Небо хмурилось. Ветер разносил пыль и фантики, не попавшиеся дворникам.
Остался час. Ноги уже устали стоять на одном месте. Сорок минут. Редкие пока капли падали в подставленную ладошку. Полчаса. Меня осенило. Я вытащила телефон и как будто начала снимать.
– Девушка, вы чехол уронили.
Я обернулась.
– Не успеваю. Если вы не против, мы могли бы встретиться в кафе у моей работы в обеденный перерыв.
– Как зовут прекрасную незнакомку?
– Озерова Дарья Вадимовна.
– Странные у вас методы знакомства, Дарья Вадимовна. А где вы работаете?
– Полагаю, что на вас, – я вздохнула, – простите, мне пора идти. До встречи.
– До встречи.
Спиной я чувствовала взгляд фээсбэшника до поворота.
* * *
Он уже ждал меня за дальним столиком. Я подошла и села напротив, стараясь не выдать волнения.
– Добрый день, Дарья Вадимовна.
– Здравствуйте, шеф.
Он отрицательно качнул головой, не принимая обращение:
– Геннадий Ильич. А вы, скажем так, просто сочувствующая, – ободряюще улыбнулся мне.
У меня гора свалилась с плеч. Ну, Иртанов, гроза испуганных девушек!
– Я взял на себя смелость заказать нам клубничный коктейль.
– Спасибо, это то, что надо.
Официантка принесла нам по коктейлю и ушла на кухню, откуда доносились звуки телепередачи. По стеклу барабанил дождь, вновь начавшийся час назад.
Я, опустив глаза в бокал, начала:
– Лейтенант показался мне очень ответственным и неболтливым человеком. Поймите меня правильно: он отлично общается в компании, способен поддержать разговор, даже отзывчив. Но лишнюю информацию вытянуть у него было невозможно. Он даже своё имя мне сказал не сразу. Понимаете?
Собеседник кивнул:
– Продолжайте.
– И тут происходит ряд случаев, когда информация личного плана становится от него известна гостям с Йониса. Ерунда, но меня зацепило, потому что шло вразрез с моим представлением об Иртанове.
– Можно узнать, что за информация?
– Первый раз он сболтнул, что у меня заболела бабушка, хотя необходимости такой не было. Ничего криминального, просто засело у меня в памяти, потому что очень удивилась. То он считает гостей инопланетными шпионами, то вдруг начинает им рассказывать о постороннем. Но ладно, проехали. Второй раз был куда неприятнее.
Я помолчала, потянула коктейль из трубочки.
– Геннадий Ильич, вы знаете, зачем я иду в другой мир?
– Я читал протокол вашей беседы, можно не пересказывать, – нейтрально ответил собеседник.
–
Он слушал серьёзно, не показывая внешнего согласия с моим негодованием, но, странное дело, это успокоило меня. Сбавив тон, я сказала:
– Я не возражаю против использования моего прошлого, чтобы создать достоверную историю Ванессы, мне очень приятно помочь ей. Если бы она спросила, я и так рассказала, но разговоры за спиной я не понимаю.
– Вы обвиняете лейтенанта в некорректном поведении?
– Нет, – я допила коктейль.
– Тогда объяснитесь, – терпеливо предложил он и подвинул ко мне второй стакан.
– Самое неожиданное. Вчера отмечали покупку квартиры. Какое-то время всё шло хорошо. И вдруг на очередном тосте Иртанов начинает нести околесицу: о том, что мы станем внештатными сотрудниками ФСБ, что если бы вместо Ванессы появился Змей Горыныч, то Илья Муромец уже ждал в засаде.
Собеседник как будто напрягся. Может, Илья Муромец – это кличка кого-нибудь из службы?
– Я посчитала примерно: он выпил в целом около двухсот грамм коньяка. Чуть больше половины водочной рюмки за раз. Семь тостов. Поверх картошки с мясом. Закусывая фруктами и шоколадом. Каков бы он ни был болтун, а на самом деле я уверена, что он не таков, но при килограммах восьмидесяти веса его никак не могло вырубить от 200 грамм! А наутро лейтенант как ни в чём не бывало пошёл на работу.
Я торопливо отпила из второго бокала и сбивчиво начала говорить:
– Пожалуйста, Геннадий Ильич, я вас очень прошу, сделайте что-нибудь! Вы можете считать меня завистницей, предателем Родины, клеветницей, кем угодно! Но этот человек, льер Редрих, одержим, то есть не человек, конечно. И его настоящих возможностей никто не знает. Эти сведения не предоставляются Иномирьем. А когда я попыталась узнать, что такое вообще льеры, он поднял меня на смех и стал хамить. Он не монстр. Очень любит дочь, ревнив к этой любви. И у него другое мышление. Простите, если рассказываю прописные истины. Я боюсь, что он использует лейтенанта, как-то влияет на здравость его поведения и суждений.
– Я вас услышал. Так. Скажите, Дарья Вадимовна, а у вас какой интерес в этом деле?
– Помимо патриотического воспитания?
Он, наконец улыбнулся и кивнул:
– Самый что ни на есть шкурный, – разулыбалась я, – неадекватный лейтенант не сможет защитить меня от льера и поддержать мои финансовые претензии.
– Что за претензии? – казалось, Геннадий Ильич никуда не торопится, – и какого рода вам нужна защита? Насколько у меня сложилось представление, вы не склонны к пустой панике, значит, есть основания?