Если женщина хочет...

Келли Кэти

Кевин улыбнулся.

– К таким вещам быстро привыкаешь, – сказал он. – Как-то Урсула купила мне такой: наверно, сейчас он лежит на чердаке. Держу пари, что у Билла тоже было что-то подобное.

Вирджиния напрягла память.

– Не могу вспомнить, но, наверно, было. У него было все. Ес­ли бы существовали кухонные рукавицы для гольфа, они были бы у нас тоже.

– Как, неужели у вас нет кухонных рукавиц для гольфа? – притворился удивленным Кевин. – У меня они есть, и это моя самая ценная вещь.

И все прошло. Они снова болтали, смеялись и

были друзьями, а не двумя косноязычными истуканами.

В большом фойе было полно народу. Все держали в руках бо­калы с подогретым вином; организаторы решили таким образом привлечь побольше публики, поскольку апрель выдался холод­ный.

Вирджиния передала Кевину бокал. «Немного вина ему не по­вредит. Он должен расслабиться», – подумала она.

– Кевин! – окликнули его из толпы нарядно одетых людей, ждавших, когда можно будет занять места.

– Гленис, Ричард! Рад видеть вас, – сказал Кевин, радостно приветствуя немолодую супружескую пару.

Гленис, дородная матрона лет шестидесяти, блиставшая меха­ми и пышной прической, обняла Кевина, а потом окинула взгля­дом Вирджинию.

– Добрый вечер, – приветливо улыбнулась Вирджиния. – Я Вирджиния Коннелл.

– Гленис и Ричард Смарт, – холодно ответила Гленис. – Мы очень старые друзья Кевина. И Урсулы, – добавила она, реши­тельно вскинув подбородок.

«О боже! – подумала Вирджиния, продолжая улыбаться. – Мелкие булавочные уколы. Мы чтим память любимой подруги и не желаем, чтобы какая-то пронырливая вдова из Дублина при­бирала к рукам безутешного вдовца».

– Очень рада познакомиться с вами обоими, – сказала Вирд­жиния. Билл часто дразнил ее, что она любезнее всего разговари­вает с людьми, которые ей не нравятся.

Ричард поздоровался с ней кивком, а Гленис обернулась и взя­ла Кевина за руку.

– Кевин, дорогой, как поживаешь?

Вечер превратился в кошмар. Гленис умудрилась усесться между Вирджиней и Кевином, так что она даже не могла погово­рить с ним. В антракте Гленис тяжело вздыхала и говорила:

– Какое несчастье, что Урсула не может послушать этот кон­церт! Она так любила музыку… Кевин, ты помнишь тот чудесный вечер в дублинском Консерт-холле, после которого мы поехали обедать в «Уэстбери»?

Кевин помнил, и вскоре трое старых друзей начали со смехом вспоминать былые дни.

Вирджиния чувствовала, что улыбается из последних сил. Какая чудовищная бестактность! Впрочем, бестактность была тут ни при чем. Гленис делала это намеренно, потому что Вирджи­ния ей не нравилась. Но почему? От чего она защищала Кевина? Может быть, она считала Вирджинию роковой женщиной, остав­ляющей за собой множество брошенных мужчин? Или Вирджи­ния напомнила ей «черную вдову» – самку паука-каракурта, ко­торая после спаривания убивает супруга? Как бы там ни было, но Ричард и Гленис Смарт явно думали, что в ее дружбе с Кевином есть что-то недостойное.

После концерта все четверо зашли в маленькую пивную. За первые же пять минут Вирджиния услышала, что Урсула безумно любила классическую музыку, узнавала каждую вещь

по первым четырем тактам и всю жизнь мечтала научиться играть на скрипке.

– Я думаю, она прекрасно играла бы, правда? – со слезами на глазах сказала Гленис Кевину. – Она была такая талантливая…

Вирджиния, которая раньше думала, что Урсула Бартон могла бы ей понравиться, в конце концов чуть не возненавидела покой­ницу. Как женщина в здравом уме могла дружить – нет, быть лучшей подругой этой тошнотворной Гленис?

Самое печальное было то, что Кевин явно нервничал, а когда разговаривал с Вирджинией, то держался чопорно, как архиепи­скоп, и словно боялся, что старые друзья его неправильно поймут.

Терпение Вирджинии быстро подошло к концу. Она молча до­пила свое белое вино и попросила Кевина отвезти ее домой.

– Жду на обед! – крикнула Гленис Кевину, когда они уходили.

На Вирджинию это приглашение явно не распространялось.

На обратном пути тишину нарушали только звуки радио. Го­ворить с Кевином не имело смысла. Все было очень просто: если он стыдится их дружбы, то она больше не хочет его видеть. Мисс Мэрфи из группы заботы о церковных цветах может снова начать питать на его счет надежды.

У Килнагошелла Вирджиния вежливо поблагодарила Кевина за концерт и собралась выйти.

– Это я вам благодарен, что согласились пойти со мной, – впервые за весь вечер Кевин заговорил в своей прежней мане­ре. – Я позвоню вам насчет гольфа? – Это был скорее вопрос, чем утверждение.

Взгляд Вирджинии был холодным и ясным.

– Зачем? – спросила она. Кевин первым опустил глаза.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Я понимаю, что вам было не по себе. Гленис была близкой подругой моей жены, и ей труд­но смириться с мыслью, что кто-то может занять место Урсулы.

– Вы должны были сказать Гленис, что я не собираюсь зани­мать место Урсулы, – надменно произнесла Вирджиния. – Я бы­ла с вами сегодня только как подруга и ничего больше. Но друзья не сидят сложа руки, когда оскорбляют их подруг!

Она вышла, хлопнула дверью машины и направилась к дому. Кевин уехал. Ничего другого ему не оставалось.

– Как прошел вечер? – спросила Мэри-Кейт на следующий день, когда они случайно встретились у здания почты. Вирджи­ния давно обнаружила, что не встретить в Редлайоне кого-нибудь из знакомых невозможно. Слава богу, что она столкнулась с Мэри-Кейт, а не с Люсиль из бутика, которая уже давно пыталась уговорить Вирджинию зайти и купить что-нибудь.

Вирджиния посвятила подругу во все детали происшедшего.

– Я не знаю Смартов, но, по-моему, эта женщина – настоя­щий кошмар. Может быть, она сама мечтала утешить скорбящего вдовца, – прозаически заметила Мэри-Кейт. – Красивый холо­стой мужчина в наших местах большая редкость, а миссис Смарт наверняка нужен такой человек для вечеринок. А вы, развратни­ца, разрушили все ее планы.

Вирджиния пожала плечами:

– Да, я сердцеедка, обольщающая одиноких мужчин. Это сле­довало бы запретить законом.