Есть, господин президент!

Гурский Лев Аркадьевич

– Но американские Гогенгеймы не интересуются Парацельсом… – растерянно произнес Макс. – Из принципа. Так говорил Кунце.

– «Так говорил Кунце»! – передразнила я. – Нашел себе великого мудреца Заратустру. Ты же сам мне вчера сказал, что твой тезка мог кое-чего не знать. Или умолчать кое о чем. И ты, кстати, не думал, что Кунце мог, ради разнообразия, еще и солгать немножко агенту ужасного Кей-Джи-Би? Не у тебя одного, в конце концов, монополия на вранье… Ну ладно, не сердись. Я тебе еще не все рассказала. Значит, иду я сейчас по коридору…

В двух словах я обрисовала Максу ситуацию в номере 702,

а затем изложила свою версию: мистера Алекса Роршака выкрали из отеля – возможно, как раз те же, кто раньше приходил к Адаму Окрошкину. Там был разгром – и здесь разгром. Тенденция, однако.

– Но почему непременно выкрали? – по инерции еще сопротивлялся Лаптев. – Может, американец сам быстро собрался и уехал?

– Да? Сам? Тогда зайди в 702-й и посмотри, – желчно посоветовала я Максу. – Если ты увидишь этот тарарам своими глазами, то перестанешь нести чепуху… А потом – вот! – Я предъявила ему найденный паспорт. – Погляди на эту ксиву. Ты-то должен знать, что янки документами не разбрасываются. И как он, по-твоему, уедет из страны без паспорта?

Последний мой довод стал решающим. Лаптев посерьезнел, мгновенно собрался, и мы, не дожидаясь лифта, бросились вниз по лестнице на первый этаж – искать по горячим следам каких-нибудь очевидцев: похитителям, при всем желании, трудно было избежать холла.

Служащие отеля оказались аховыми свидетелями. Портье, похожий на сильно состарившегося Буратино, сморщил лоб в гармошку, но американца так и не вспомнил. Искусственная блондинка из аптечного киоска вообще заявила, что с ее рабочего места ничего не видно, кроме рук покупателей – ну и денег, разумеется.

Третьим из опрошенных стал мой знакомый, полужурналист-полумент Вова – уже без своей обычной фуражки. Зато на нем был мятый вечерний костюм, стянутый ремнями портупеи по вертикали, по горизонтали и наискосок. Подперев ладонью левую щеку, Вова сидел в кресле близ гостиничной стойки и с отрешенным лицом пялился в телевизор. Звук оттуда был едва слышен. Шли новости. По экрану сновали раскосые люди в партийных френчах защитного цвета.

– Привет! – сказал Вова. Сегодня он был чуть трезвее обычного и потому меня узнал. Вернее, он был не настолько вдрабадан, чтоб меня не узнать. – Видали? Межжжународная об-ста-но-воч-ка, а? Накаляется! Мы тут сидим, пьем водку, музон, нормалек, а эти северные карель… корейцы на южных прям таку-у-ю бочку катят… Уже почти хотят мочить друг друга… ну враг врага, то есть… Такой большой бузы Севера с Югом даже штатникам не снилось – у ихнего-то Лильколь… Линьконь… Лин-ко-ло-кольна еще не было эй-бам… а у меня вот родная тетя в Находке, старенькая…

– Вова, милый, – сказала я и, удерживая за портупею, отвернула его от телевизора. И для лучшего контакта перешла с ним на «ты». – Давай про корейцев потом, а? Давай сначала про американца, про вот этого, смотри. Сосредоточься. Ты его здесь, в холле, не видел, недавно? Он здесь был – один или с кем-то?

Вова послушно взял у меня документ Алекса Роршака, поднес поближе к глазам, сосредоточился и медленно проговорил:

– Пас-спорт… Юнай-тед Стейтс оф…

– Дорогой мой, читать не надо. – Я взяла Вову за подбородок и сфокусировала его взгляд в нужном направлении. – Буковки нам не нужны, мы будем смотреть на фотку, во-о-от сюда, правильно…

Секунд

двадцать Вова тупо разглядывал фотографию в паспорте, а потом внезапно хлюпнул носом и заплакал.

– Больной, совсем больной… – сквозь слезы проговорил он. – Даже ходить не мог… они его под руки вели, а он все время упасть хотел… Я сперва думал – вот молодец, прям наш человек! Набрался – и с копыт долой… А потом гляжу: не-е-ет, лицо-то у него не-ве-се-ло-е… не наше… Э, думаю, блин, он же болен!

Вова простер руку к гостиничной стойке, нашарил там какой-то бланк и утер слезы. Потом нашел еще один и громко высморкался в него. Портье благоразумно отвернулся, я – нет.

– Кто эти «они»? Ты хоть одного помнишь? Кто у них там главный был, не заметил? – затеребила я моего знакомца.

– Почемммму не заметил? – обиделся тот. – Я же не пьяный. И с башкой у меня все пучком. У них там этот рулил… как его… ну жирный, морда в ящик не влазит… Да вот же он у тебя! – Вова внезапно ткнул пальцем куда-то в направлении моего плеча. – Чего же ты мозги мне прессуешь? Смееесся? Надо мной?

Тут только я заметила, что кукольный пузан у меня по-прежнему зажат под мышкой. А я как-то и забыла про него.

– Значит, он похож на такого пупса? – торопливо уточнила я.

– Он не похож. Он и есть он. Со-об-ра-жать надо! Мозгами!

Своей сердитой речью Вова как бы подвел черту под нашей беседой: после слова «мозгами!» он сейчас же встал, отвернулся от меня, а затем нетвердым шагом отправился в сторону лифтов. На нас с Максом стали оглядываться, и мы поспешили выйти из гостиницы.

– Считаешь, в его пурге есть смысл? – уже на улице спросил Лаптев. – С одной стороны, он явно что-то видел. Но с другой…

Я тем временем изучала куклу, миллиметр за миллиметром. После недолгих поисков мне удалось обнаружить на левой пятке пупса неприметную бирочку: «Московская обл., Красногорский р-н, пос. Нахабино, фабрика игрушек, зак.448, Погодин пластмас, сорт 2».

– Считаю, что смысла в его словах побольше, чем ты думаешь. – Я показала Максу бирочку. – Мне кажется, что там вообще нет никакой пурги. Вова, может, и квасит уже четыре дня подряд, но все-таки журналист, человек наблюдательной профессии… Вот видишь, это вправду Погодин, из Думы, теперь и я его узнала. Та еще сволочь, пару раз я его слушала. У него своя партия, называется «Почва», и лозунги соответствуют: «Россия для русских», «Черных – в Черное море», «Америка – параша», и все в таком же веселом духе. Разве он не мог перейти от слов к делу и взять американца в оборот? Тем более, если тут примешан личный интерес, типа рэкета. Вдруг он откуда-то узнал про Парацельса?.. Короче, Макс, у нас появился пусть маленький, но след. И ведет он к «Почве». Можешь быстро узнать адрес их офиса?

Лаптев пожал плечами, достал мобильник и пробежался пальцем по кнопочкам. Вскоре мелодичный звон возвестил: пришла эсэмэска.

– «Пехотный переулок, 4, розовый дом напротив церкви Святого Пантелеймона», – прочел он вслух. – Так, понятно, это где-то в Щукино. Сперва по Ленинградскому, после по Волоколамскому…

– А ты можешь на всякий случай послать туда же ваших ребят из оперативной бригады? – поинтересовалась я у Макса. – Как в прошлый раз? Или хотя бы Руслана и Виктора, для поддержки?