Есть контакт!
Шрифт:
— А я у него спрашиваю: ты откуда такой взялся? — продолжал зудеть над ухом Петрович. — А он отвечает: из леса. А я ему: ты что, живёшь там, или работаешь? А он кивает: ага, мол, работаю. А кем, спрашиваю. Он в ответ глазами заморгал — не понимает. Ну, объясняю, должность-то у тебя какая? И тут чудила этот такое выдал! Если бы я не на стакане был, ни в жисть бы не запомнил: оператор антигравитационного модуля. А у нас в лесу, вот чтоб мне кроме воды ничего в жизни не пить, отродясь никаких модулей не встречалось. Разве что военные чего понастроили. Так ведь
Петровича не слишком заботило, слушает его Антон или нет. Главное — как-то сгладить томительные минуты ожидания приговора.
— Мне, говорит, у вас дышится трудно, воздух здесь не такой. Оно, конечно, если к городскому дыму сызмальства привык, то в нашем лесу и вправду может дыхание перебить. У нас не воздух, а настой сосновый. Душа радуется.
У Антона душа не радовалась. Даже наоборот. Он думал, как поступить с непонятным куском метала. По-хорошему, так не стоило и связываться. Но у него за две недели едва пятьдесят килограмм набрано. Паша будет рвать и метать. А если ещё и кассу пересчитает — вообще труба! А тут такая тяжеленная штуковина. Может, всё-таки удастся выдать её за нержавейку?
— Давай-ка, Петрович, грузи её на весы! — наконец решился он и стал открывать контейнер.
Вдвоём они едва подняли крышку на платформу весов. А дальше уже Антон действовал по давно отработанной схеме: два пишем, пять на ум пошло. Сразу же скинул с веса хреновины двадцать килограмм. Потом подумал, и вычел ещё пять. Надо же недостачу в кассе отбивать.
— Так, семьдесят восемь кило, — уверенно заявил он, поскольку заранее отогнал Петровича в сторону от шкалы весов. — Ну, будем считать — семьдесят пять. По восемь рублей…
(На самом деле, нержавейка стоила десять рублей за килограмм, но кто станет с ним спорить? Он может эту дуру и вовсе не принимать. Не знаю, что это такое — и весь разговор. И кати её тогда обратно в лес.)
— Итого — пятьсот сорок рублей, — ловко подытожил Антон. — Спирт будем считать по восемьдесят рублей за литр.
(И опять же на самом деле Антон покупал его со скидкой, по семьдесят, но это к делу не относится.)
— Значит, — продолжал он калькуляцию, — с меня — шесть литров.
И Антон достал из контейнера две трёхлитровые банки со спиртом. Он всегда держал здесь небольшой запас — пол-литровки, литровые банки и на всякий случай пару трёхлитровых. Вот и пригодились. А на ночь он все сокровища перевозил в сарай к Пашиной мамаше. Не стоит издеваться над порядочностью Петровича и заставлять его охранять огненную воду от своих же собутыльников. Сдадут нервы у мужика, и где потом другого сторожа найдёшь? А на Пашину фазенду хроники не сунутся — там пёс здоровенный.
Была ещё мизерная вероятность, что интеллигент проверит подсчёты Антона. Но тот находился в полной прострации. А Петрович и так был доволен сделкой. Не зря пыхтел, волоча эту херомантию. Сторож ловко ухватил правой рукой одну из банок, а левой махнул приятелю:
— Эй, земляк! — весело сказал он. — Бери вторую банку и айда
У опушки леса он обернулся и крикнул:
— Спасибо, Антох!
Но тот уже закрывал дверь в бытовку, и потому не видел и не слышал Петровича. Мысли его были заняты подсчётом навара с только что проведённой операции. А про странного товарища сторожа он уже успел забыть. Мало ли каких чудаков земля носит. Всякого понавидался. Один раз к нему два негра кусок кабеля приволокли, и то ничего.
В следующую субботу у Антона случилась отгрузка товара. Пашиному партнёру, перекупщику Максуду срочно потребовался металл, и хозяин сам приехал на точку к Антону в стареньком, но ещё крепком газике-фургоне. Он приказал перегрузить из контейнера всё до последней проволочки. И ту железяку, что приволок Петрович — тоже. Сам сторож где-то загулял. Такое с ним хоть и редко, но случалось, и Антон эти дни оставлял бытовку без охраны. Обошлось.
Но и на погрузку Петрович тоже не явился. А это уже было плохо. Пришлось нанимать штрейкбрехеров, а те брехали гораздо лучше, чем работали. Но за два часа и один литр спирта всё-таки с задачей справились.
Сам Паша находился в непривычно благостном настроении. Вероятно, по случаю удачного договора с Максудом. Он даже выдал Антону зарплату за последние два месяца, да и за отгруженный товар расплатился вперёд. После чего укатил, на радостях даже усевшись на место водителя. А воскресный вечер, да и ночь заодно, Антон оттягивался в ночном клубе, чего не мог себе позволить со времён злополучной поездки в Москву.
Наутро он появился на точке в несколько утомлённом состоянии и сразу же занял привычную рабочую позицию на диване. Сил у него даже на чтение журнала не осталось. Но вздремнуть так и не удалось. Буквально через пять минут зазвонил мобильник. Паша ведь Антону ещё и телефон оплатил.
Антон с трудом разлепил глаза, одновременно нащупывая на столе трубку, и сонным голосом пробормотал:
— Слушаю.
Звонил, конечно же, Паша. Но уже не такой довольный жизнью, как накануне. Не злой, нет, но какой-то расстроенный и даже разочарованный.
— Ну что, друг Антоха, попали мы с тобой на бабки! Из-за твоей крышки от унитаза попали, — он нервно хохотнул. — Убыток, конечно не большой, но поделим, как всегда, пополам. Уж не обижайся.
Антон и не думал обижаться. Он вообще с трудом сообразил, о чём речь.
— Крышка? — переспросил он.
— Ага.
— Та самая, здоровенная?
— Точно.
— Так что с ней не так-то?
— Да никакая это не нержавейка была, оказывается, — объяснил хозяин. — И Максуд отказался её без химанализа брать. Но это ещё пустяки. Ты послушай, что дальше было. Значит, Максуд мне и говорит: отпили от крышки кусочек и отвези к Фаине в лабораторию. Посмотрим, что она скажет. Так представляешь, какая штука — не отпиливается. Не берёт эту хренотень ни один инструмент. Пришлось Файку к себе на склад везти. Она вокруг крышки твоей два часа скакала, знаешь, что потом заявила?