Эта безумная Вселенная (сборник)
Шрифт:
Приветливо улыбаясь, Холден сказал:
— Ты просто большой, грязный и вонючий придурок, парень. Да здравствует Космический Союз?
— Что? — не понял сержант, изобразив на лице подобие улыбки.
— Слушай, плосконогий, разлапистый, дубоголовый кретин, — ответил Холден все с той же дружелюбной миной. — Я желаю тебе произвести на свет безнадежно косоглазых детей и закончить свою никчемную жизнь, утонув в дерьме. Да здравствует Космический Союз!
— Что ты говоришь? — повторил удивленный, но явно довольный
— Брось свои штучки, Билл, — вмешался Уордл.
— Заткнись! — огрызнулся Холден и, перейдя на экстралингву, предложил сержанту:
— Если хочешь, я могу немного поучить тебя языку землян.
Предложение сержанту понравилось, поскольку любые дополнительные знания увеличивали его шансы стать офицером. Чтобы не терять драгоценное время, Холден начал урок немедленно. Пленные и солдаты с интересом слушали, как Холден тщательно выговаривает слова и фразы, а сержант все в точности повторяет.
Сержант оказался весьма толковым учеником. Когда грузовик подъехал к космопорту, кастанец и Холден без труда могли попрощаться на земном языке.
— Чтоб тебе сдохнуть, жирная крыса! — крикнул Холден, отдавая честь на манер опереточного вояки.
Сержант, гордый своими лингвистическими способностями и полученными знаниями, ответил:
— Благодарю вас, мой повелитель! Да здравствует Космический Союз!
Через двенадцать дней пленные спускались по трапу корабля, доставившего их на Гатин. Уордл негромко сказал:
— Подведем некоторые итоги. Первое: мы до сих пор живы. Второе: мы точно знаем, где находится Гатин.
— Угу, — отозвался Холден. — Мы это знаем. Только добраться сюда было несравненно легче, чем выбраться.
— А это еще вопрос, — беспечным тоном возразил Уордл. — У нас есть значительное преимущество, о котором эти болваны даже не подозревают. Если ты не забыл, приятель, в космосе прочно утвердилось мнение: военнопленный становится живым мертвецом и безропотно смиряется со своей судьбой. Все расы считают это непреложным законом, кроме землян, которые, конечно же, совершенно чокнутые.
— В древности и на Земле кое-где придерживались такого же мнения. Японцы, например. С тех пор как они стали прямоходящими, плен у них считался позорнее смерти. И некоторые из них не могли пережить позора. При первом удобном случае они кончали с собой.
— Так когда это было! И потом…
— Молчать! — рявкнул грузный кастанец, стоявший у нижнего конца трапа рядом с часовым.
Он прищурился и сумрачно взглянул на пленных.
— A-а, земляне пожаловали? Мы слыхали о вас от стамитов и алюэзинцев, которые, — тут он самодовольно ухмыльнулся, — теперь являются нашими рабами. Мы их победили. Но наши рабы не говорили, что вы настолько малы ростом. Или нам нарочно прислали сюда семерку гномов?
— Ты прав, сынок, — успокоил его Холден. — Мы — семеро гномов.
— Белоснежка? — Толстяк снова нахмурился и уткнулся в листы сопроводительных документов, внимательно просматривая каждую страницу.
— У меня здесь документы на семерых землян. И ни слова о прибытии восьмого с этим кораблем или следующим.
— Должно быть, она не поспела на наш корабль, — предположил Холден, ухватившись за ниточку нового розыгрыша.
— Она?Так что, вместе с вами в плен взяли еще и женщину?
— Как видишь, не сумели. Она скрылась в лесу. — Лицо Холдена сияло от восхищения. — Никак не думал, что ей это удастся.
Кастанец шумно втянул в себя воздух.
— Вы на допросе сообщили что-нибудь о Белоснежке?
— Нет, сынок. Они нас не спрашивали.
— Недоноски! — Толстяк смачно плюнул. — А теперь придется посылать шифровку на Касту, чтобы там развернули тщательное прочесывание местности. Представляете, сколько времени и сил это отнимет?
— Аллилуйя! — с жаром произнес Холден.
— Что ты сказал?
— Я сказал: какая непростительная оплошность.
— Ты прав, — согласился толстяк и угрожающе добавил: — Когда ее схватят, она сполна заплатит за эту оплошность.
Кастанец вновь оглядел пленных и задержался на Людовике Пае.
— А ты чего хихикаешь? С мозгами не все в порядке?
— Это истерический смех, — пояснил Холден. — Он получил шок, когда нас брали в плен.
— Тьфу ты! — с нескрываемым презрением сказал кастанец. — Значит, вы слабаки не только телом, но и умом? Чуть что — сразу истерика? Алюэзинцы и стамиты хоть и отсталые расы, но мозгами покрепче вас будут. От истощения они еще могут свалиться в обморок, но не припомню, чтобы кто-то из них свихнулся.
Кастанца так распирало от презрения, что он опять смачно плюнул.
— Земляне!
Потом он махнул в сторону стоящего поблизости грузовика.
— Забирайтесь, недомерки!
Пленные забрались в кузов. Везли их точно так же, как на Касте: они сидели по одну сторону кузова, охрана — по другую. Однако местность отличалась от кастанской. Деревья здесь были поменьше и пониже, чем на Касте. Впрочем, землянам и эти деревья казались гигантскими. Растительность Гатина была гуще и скорее напоминала джунгли, сквозь которые тянулась безупречно прямая линия дороги.
Где-то на полпути им встретилась группа алюэзинцев, работавших рядом с обочиной. Их раса тоже была человекоподобной. По росту алюэзинцы были гораздо ближе к кастанцам, чем к землянам, но отличались заметной худощавостью. Те, кто видел алюэзинцев впервые, всегда удивлялись по-кошачьему узким зрачкам их глаз. Алюэзинцы вели ночной образ жизни, и только они знали, какая это пытка — работать днем, при ярком солнечном свете.