Эта безумная Вселенная (сборник)
Шрифт:
Грузовик немного замедлил ход, объезжая алюэзинцев. Холден, сидевший ближе к откидному борту, перегнулся через борт и во все горло крикнул:
— Флореат Алюэзия!
Алюэзинцы даже не взглянули в его сторону. Зато один из охранников двинул Холдену прикладом по колену.
— Фошам губич!— прорычал он на своем тарабарском языке.
— Пасть закрой! — ответил ему Холден на столь же непонятном кастанцу наречии Земли.
— Сам закрой! —
— Вам запрещается говорить на вашем языке гномов, — сказал толстый кастанец, ехавший вместе с пленными.
Он в очередной раз нахмурился, разделил свою хмурость на семь частей и вручил каждому землянину по большому куску.
— Все разговоры только на экстралингве. Так будет, пока вы не научитесь кастанскому языку.
— Жди! — ответил ему Холден, решивший последнее слово оставить за собой.
Офицер, к которому их привели, был выше и крупнее многих рослых и крупных своих соплеменников. Облегающую форму темно-зеленого цвета украшал витой серебристый шнур. На клапане верхнего кармана мундира были вышиты две небольшие белые стрелы. Широкое, тяжелое и несколько мясистое лицо кастанца сразу же приобрело подобающее грозное выражение.
— Я — начальник этой тюрьмы. Моя власть над вами безгранична. Боль, страдание, жизнь, смерть каждого из вас полностью находятся в моих руках. А потому, чтобы подольше жить и поменьше страдать, вы должны всячески и постоянно угождать мне. Запомните: отныне единственная цель, единственный смысл вашего существования — угождать мне.
Красуясь перед землянами и перед собой, начальник тюрьмы расхаживал взад-вперед по ковру. Каждый шаг выбивал из ковра маленькое облачко пыли.
— До сих пор землян у нас здесь не было. Да и вы, как я посмотрю, работники так себе. Вряд ли вы отличаетесь силой и выносливостью. Но мы находим работу для всех. Найдем и вам. Мы победили, а потому вполне заслужили эту награду. Вы потерпели поражение. Так прочувствуйте на своей шкуре, что это такое.
Холден открыл было рот, но тут же закрыл. Уордл с силой наступил ему на ногу, сдавив пальцы.
— Сейчас вас отведут в камеру, — закончил церемонию встречи кастанец. — Утром вас допросят и выяснят, что вы умеете делать и на что годитесь. После этого мы решим, чем каждый из вас будет заниматься.
Начальник тюрьмы сел, откинулся на спинку чудовищно тяжелого кресла, всем своим видом показывая, до чего же ему скучно.
— Сержант, увести пленных, — приказал он.
Их вывели на середину обширного бетонного двора, выстроили в шеренгу и велели ждать. Ожидание длилось почти час. Двор с четырех сторон окаймляли десятиэтажные тюремные корпуса, построенные из толстых каменных плит. За корпусами виднелась стена высотой не меньше шестидесяти футов. Двор был совершенно пуст.
Наконец откуда-то
— Вы понимаете по-кастански?
Земляне молчали.
— Экстралингва?
— Да, — ответил Уордл, говоривший от имени всех.
Гвард-майор вытянулся во весь рост, выпятил грудь и объявил:
— Я — гвард-майор Словиц, начальник этого корпуса. Ваша жизнь и смерть целиком находятся в моих руках. И потому, чтобы протянуть подольше, вы постоянно будете стараться угождать мне.
— Поскольку это является единственной нашей целью, — подсказал Холден.
— Что?
— Я хотел сказать, что мы понимаем, — с непроницаемосерьезным лицом ответил Холден. — Нашей единственной целью будет постоянно угождать вам, гвард-майор Слобович.
— Словиц, — поправил кастанец и продолжал: — Вы останетесь в камере, пока не услышите удары большого колокола. Тогда вы выйдете во двор и примкнете к очереди остальных заключенных, чтобы получить свой ужин. Это понятно?
— Да, — поспешил ответить Уордл, не дав словоохотливому Холдену раскрыть рта.
— Еды у нас хватает на всех, поэтому не пытайтесь пробраться к раздаточному пункту без очереди. Всех, кто попытается хитростью или силой проникнуть туда раньше положенного времени, мы быстро вразумим плеткой. Это тоже понятно?
— Да, гвард-майор Слобович, — заверил его Холден, не желавший признавать за Уордлом права говорить от имени всего экипажа.
— Словиц, — прорычал гвард-майор, сердито зыркнув на него глазами.
Затем он покинул камеру, шумно хлопнув дверью.
— Смотри, чтобы в один прекрасный день ты не попался в свою же западню, — тоном предсказателя заметил Холдену Уордл.
— А я уже попался. Добровольно согласился лететь, зная, на каком корыте мы полетим. Разве не так?
— Так. Но лучше, если ты не будешь понапрасну дразнить гусей.
В камере стояло двенадцать грубо сколоченных коек, напоминавших деревянные ящики, перевернутые вверх днищем. На каждой поверх девяти футов плохо обструганных досок лежало девять футов вытертого, сомнительной чистоты одеяла. В дальнем конце камеры помещалась ржавая раковина, над которой торчал кран.
— Номер со всеми современными неудобствами, — пробурчал Фоули, сильнее других страдавший от тягот военной службы с ее отсутствием комфорта.
— Двенадцать коек, а нас только семеро, — сказал Олпин Маколпин. — Интересно, не подселят ли к нам стамитов или алюэзинцев? Это было бы очень здорово: мы могли бы сразу вступить с ними в контакт.
— Подождем. Торопливость нам ни к чему, — возразил Уордл.
Он подошел к двери и попытался ее открыть. Дверь не поддавалась.