Эта безумная Вселенная (сборник)
Шрифт:
— Одного?
— Представь себе.
— С какой целью?
— Он не знает.
Переварив слова Казница, Лагаста почти прорычал:
— Это же бессмыслица какая-то. По-моему, землянин врет.
— Возможно, — коротко ответил Казниц.
Слуги принесли бутылки. К выпивке Лен отнесся так же, как и к пище: он с явным подозрением сделал первый глоток, затем одобрительно причмокнул губами и залпом осушил бокал. Он с жадностью оглядывал каждое новое блюдо, подаваемое к столу, и внимательно следил за тарелками других — не превосходят ли их порции его собственную. Он исправно подставлял свой бокал, жадно проглатывая
Когда продолжительный обед закончился и офицеры покинули кают-компанию, гость остался в обществе Лагасты, Казница и Хаварры. Все трое, рассчитывая на более содержательную беседу, распорядились подать еще вина. К этому времени Лен вполне освоился на корабле антареанцев. Он развалился в кресле, держа наполненный до краев бокал. Лицо землянина стало красным от обильных возлияний и оказанного ему внимания. Землянин явно успокоился и был настроен поболтать.
— Когда приходится вести столь уединенную жизнь, как ваша, должно быть, приятно оказаться в обществе, — вежливо начал Лагаста и добавил: — Даже в обществе тех, кто очень отличается от ваших соплеменников.
— Это уж точно, — согласился Лен. — Бывало, такая тоска зажрет, что часами болтаешь сам с собой. Так и свихнуться можно, если перебрать.
Он приложился к бокалу.
— Но слава богу, у меня на стенке написано, когда все это кончится.
— Значит, время вашего пребывания здесь ограничено?
— Меня запихнули сюда на четыре года. Осталось всего ничего. Еще семь месяцев — и каюк. Полечу домой.
Чувствуя, что обходные пути не дают желаемого результата, Лагаста решил действовать напрямую.
— А как вообще вы оказались на этой планете?
— Да дело нехитрое. Мотал я, значит, свой третий срок, ну и…
— Простите, что вы мотали?
— У меня уже были две отсидки в тюряге, но тут вляпался в третью. Мне светило двадцать лет, но судья попался хороший: дал только пятнадцать. Зато их пришлось бы мотать от звонка до звонка. Что такое камера, думаю, объяснять не надо.
Лен умолк и задумчиво потягивал вино.
— Так вот, не проторчал я в камере и недели, как меня вызывают в тюремную канцелярию. Там уже сидели двое парней, меня дожидались. Кто такие? Они не представились. Начали гнать свою телегу. Дескать, смотрим мы на вас; вы в хорошем состоянии и еще достаточно молоды. И всякая такая музыка. Спрашивают, не жалко ли мне губить лучшие годы. Я сначала подумал, может, проповедники. Будут опять охмурять: покайся да раскайся. А они вдруг спрашивают: как мне понравится четыре года уединенной жизни?
— Очень интересно. И что же было потом? — спросил Лагаста, ухитрявшийся понимать три четверти слов землянина.
— Естественно, я у них спросил: не чокнутые ли они? Мне и так впаяли пятнадцать из двадцати возможных. Или они еще чего-то нарыли и хотят мне срок добавить? Они даже руками замахали. Нет, говорят, не добавить, а четыре года вместо пятнадцати. Если я соглашусь, то они меня из тюряги заберут. И еще: после
— И вы согласились?
— Я ж не вша последняя, верить им с первого слова. Поползал и вдоль и поперек, все искал, какой же им привар меня освобождать. А привар определенно должен быть, раз закон пошел им на уступку.
— Так что они вам сказали?
— Сказали, что хотят прокатить меня на космическом корабле, а потом высадить на пустой планете. Они толком не знали, пустая она или нет. Как они говорили? А, предположительно пустая. Еще они сказали: все, что от меня надо, — это торчать здесь четыре года и быть паинькой. А когда я тут свой срок отмотаю, они отвезут меня обратно на Землю, и гуляй себе свободным человеком.
— Значит, вы — преступник?
— Был когда-то. Теперь нет. Официально я — уважаемый человек. Точнее, скоро буду.
— Надеюсь, вы и после возвращения намерены оставаться уважаемым человеком? — осторожно спросил Казниц.
— Поживем — увидим, — засмеялся Лен.
Лагаста посмотрел на него так, будто видел впервые.
— Если бы изоляция от общества являлась действенной мерой для исправления преступника, это можно было бы сделать и в тюрьме. Для этого не надо было бы отправлять его на необитаемую планету, тратя громадные средства. Следовательно, ваше перевоспитание не являлось главной целью. Обязательно должна существовать некая скрытая и важная причина, заставившая этих людей поместить вас сюда.
— А мне-то что до этого? — равнодушно спросил Лен. — Пока все играет в мою пользу, с какой печали я буду ломать голову?
— Значит, вы находитесь здесь уже три с половиной земных года?
— Ага, правильно сосчитали.
— И за все это время никто вас не навестил?
— Ни одна душа, — подтвердил Лен. — Вы первые.
— Так как вам удается здесь жить? — допытывался Лагаста.
— А чего тут хитрого? Когда корабль сел, парни из экипажа сразу стали искать воду. Нашли, пробурили скважину и на этом месте построили дом. В подвал впихнули небольшой атомный двигатель — вот вам свет, отопление, водичка для душа. Ну, само собой, жратвы мне оставили, книг, игр, магнитофонных записей и прочей дребедени. Жизнь почти как на курорте.
— И что же, они оставили вас здесь четыре года жить в свое удовольствие?
— Вот-вот. Лопай, спи, развлекайся. — Немного подумав, Лен добавил: — Ну и еще наблюдай.
— А-а! — воскликнул Лагаста, дергая своими длинными ушами. — За кем наблюдать?
— За тем, кто здесь появится.
Откинувшись на спинку кресла, Лагаста с плохо скрываемым самодовольством оглядел соплеменников. Умело заданные вопросы плюс влияние выпивки — и этот ничтожный землянин выложил свой секрет. Чем больше наворочено лжи, тем больше вероятность проболтаться.
— Трудная у вас работа, — опасливо елейным голосом произнес Лагаста. — Одному следить за целой планетой.
— Как видите, я не поседел от забот, — ухмыльнулся Лен.
Он протянул руку с пустым бокалом, который Хаварр сразу же наполнил.
— Если вдуматься, — продолжал Лагаста, — у вас здесь не такая уж беззаботная жизнь. Вы ведь не можете вести наблюдения круглосуточно, забывая о еде и сне. Даже сравнительно небольшой участок планеты, ограниченный прямой видимостью, и тот требует от вас немало сил.