Эта горькая сладкая месть
Шрифт:
Я заглянула на кухню и обнаружила в шкафчиках полное отсутствие чая, сахара и молока. Пришлось идти в магазин. Минут через пятнадцать Анфиса оглядела бутерброды с сыром, йогурт, конфеты и ехидно протянула:
– Видно, очень узнать правду хочешь. От выпитого чая она слегка порозовела и похорошела.
– Ладно уж, расскажу, время теперь такое – каждый за себя. А с выставкой не обманешь? Я покачала головой, превращаясь в слух. Фиса приехала из деревни в Москву в сентябре 1957 года и уже в середине месяца оказалась у Павловских. Ей тогда едва исполнилось пятнадцать. У Виолетты уже было двое детей – трехлетняя Света и годовалый Дима.
В декабре пятьдесят седьмого, как раз под самый Новый год, жильцов переселили в каменный дом. Павловские получили целых три комнаты в коммуналке. В одной сделали спальню родителей, в другой гостиную, в третьей поселили няньку с детьми.
Хозяйка нравилась Фисе. Молодая, веселая, работящая. Виолетта никогда не ругала девушку, часто делала ей маленькие, но приятные подарки: косынку, чулки, шоколадку. На Новый, 1958 год Фисе под елку положили чудесное крепдешиновое платье. Не упрекала Виолетта девчонку и за аппетит. Бедная Анфиска, недоедавшая дома, накинулась попервости на хлеб, колбасу и конфеты, как голодный зверь. Вилка только сострадательно вздыхала и приговаривала: “Кушай, Фиса, поправляйся”.
К тому же хозяйка велела записаться в школу рабочей молодежи и пойти в восьмой класс.
– Не век же тебе в няньках сидеть, – поучала она Анфису, – а с десятилеткой дорога откроется.
Виолетта следила за тем, чтобы девушка не пропускала занятий. Она сделала вид, что не знает, что нянька спит с шофером Семеном, и именно Вилка просидела около Фисы целую ночь, делая уколы, когда та заболела воспалением легких. Короче говоря, Анфиса могла побежать за своей хозяйкой в огонь. К тому же и разница в возрасте оказалась у них не такой большой, и по вечерам женщины пили чай как добрые подруги.
Алика Фиса почти не видела. Мужчина целыми днями пропадал на работе. Правда, зарабатывал он отлично, и семья не нуждалась. В апреле 1958 года молодой преподаватель уехал по вербовке на Север. Павловским хотелось отдельную квартиру, а деньги на кооператив можно было отхватить только в Заполярье. Виолетта и дети остались в Москве.
Сначала жизнь шла по-прежнему. Молодая женщина ходила на работу, вечером исправно сидела дома. Но скоро Вилка стала скучать. Письма из Заполярья шли долго. А в Москве тем временем наступил май, распускалась первая сирень. Теплая погода манила на прогулку. Во дворе шушукались парочки, до часу ночи не смолкали хихиканье и страстный шепот. А на скамейке терпеливо выжидал верный поклонник Виолетты – генеральский сынок Антон.
То ли весна ударила Вилке в голову, то ли отсутствие мужа сделало ее сговорчивой, но однажды ночью Антона пустили к Павловским.
– Фиса тут же узнала о падении хозяйки. Скрыть такой факт в общей квартире просто невозможно. Антон пробирался к любовнице ночью, дожидаясь, пока обитатели дома улягутся спать. Соседи ничего не слышали, но Фиса тут же поняла, в чем дело. Более того, предложила Виолетте принимать Антона в своей комнате. Дети маленькие, спят крепко, а если кто увидит парня, подумают, что он приходит к Анфисе. Ну а с няньки взятки гладки, не замужем, сама себе голова, отчитываться не перед кем.
– Что ее толкнуло
Анфиса вздохнула:
– Виолетта – человек рассудка. Ей всегда хотелось богатства, положения. Любовь у нее на последнем месте. Мужа выбрала по расчету. У Антона родители при чинах, да сам жених так себе, мямля. Алик хоть и голодранец, зато с перспективой. И ведь верно рассчитала, на нужную лошадку поставила. Антон-то после смерти отца спился, затем вскоре умер, а Алик высоко взлетел. Только Виолетта Алика никогда не любила, изображала чувства. Антон ей нравился, но в кровать с ним она не ложилась, хотела мужу нетронутой достаться. Это сейчас все равно, сколько у невесты хахалей через постель прошло, а в конце пятидесятых еще стеснялись. Когда же Алик уехал, решила с Антоном пообниматься. Невинность все равно мужу досталась. Ну, наверное, организм молодой, здоровый своего потребовал. Антон безумно был счастлив, хоть ночью, впотьмах, но с Виолеттой. Любил ее сильно.
Идиллия продолжалась все лето и часть осени. Отрезвление наступило в октябре. Вилка стала неожиданно полнеть и погрешила на бесконечные каши и блины. Но в конце октября в животе начало происходить шевеление, и женщина с ужасом поняла, что беременна.
– Ничего себе, – сказала я, – двоих родила и не разобралась вовремя.
– Такое сплошь и рядом, – сообщила Анфиса, – месячные не пропали, вот Вилка и думала, раз менструация пришла, то порядок. Оказывается, не всегда.
– Почему аборт не сделала?
Анфиса помолчала, потом поинтересовалась:
– Ты какого года рождения?
– 1959-го.
– То-то и оно, ничего не знаешь. В пятидесятых аборты запрещались. Делали только по жизненным показателям, ну, например, мать заболела краснухой, и есть риск рождения идиота. А просто так пойти на аборт, потому что ребенок лишний, было невозможно. Да еще на таком сроке, как у Виолетты. Любому врачу, взявшемуся за подобное, грозила тюрьма. К тому же даже в больницах аборты делали без наркоза, вживую. Еще то удовольствие. Многие предпочитали родить, а не терпеть невероятную боль.
Виолетте было некуда деваться. Первым делом изгнали Антона. И как только парень не догадался, что любовница в положении! Скорей всего просто по неопытности. Еще женщине помогло холодное время года. Стояла осень, необычайно дождливая и промозглая. По улицам Вилка ходила в широком пальто, дома на кухню выходила в теплом байковом халате, надежно маскирующем растущий живот. Беременность протекала легко, и неверная жена не мучилась. К тому же после рождения двух детей Виолетта сильно пополнела, обабилась и потеряла былую стройность. Соседки, покачивая головами, перешептывались, сплетничая, как хорошо питается Вилка. Истины не узнал никто. Даже любопытная Рая, увидавшая заходившего в комнату Антона, решила, что парень наведывается к Фисе.
Пятнадцатого марта Виолетта почувствовала приближение родов. Притворившись больной гриппом, она не пошла на поминки. От Павловских за столом сидела только Анфиса. Бедная нянька буквально извелась, думая, как там хозяйка. Домой девушка смогла вернуться только после одиннадцати, когда все основательно перепились и, забыв, по какому поводу собрались, начали горланить песни.
Виолетта лежала на полу. Женщина сползла с кровати, боясь испортить матрац. Под ней комкалась окровавленная простыня, в ногах слабо попискивала новорожденная девочка.