Эта война еще не кончилась
Шрифт:
– Друг от друга жилили, – усмехнулся он, – мароде-
ры. По брошенным квартирам ходили и собирали барахло. Суки!
У наемников были «калашниковы». Денис отстегнул у одного два подсумка и довольно улыбнулся. Теперь у него было, не считая вставленного в автомат рожка, еще восемь. Четыре «лимонки», пистолет с глушителем и четыре обоймы к нему. Шесть ножей для метания и кинжал. Фляжка с водой, шесть галет, четыре куска сахара, плитка шоколада. Оттащив тела убитых в ванную комнату, он вышел. Посмотрел на часы. Хотелось спать, но за окнами уже серело.
«Вполне может быть, что они разделились на пары, –
Он шагнул к выходу. Повесил автомат на правое плечо. Держа в руке пистолет с глушителем, осторожно вышел. Спустился по лестнице. Выйдя из подъезда, бросился в сторону и, упав, приготовился к выстрелу. У подъезда стояла машина. Приглядевшись, понял – «шестерка». Некоторое время он лежал неподвижно. В машине, вероятно, никого не было. Денис вспомнил о прицеле. Достав, увидел – машина пустая. Он подошел и сел за руль. Ключей не было.
«У них тоже ключей не было, – вспомнил он. – Не найти я не мог. Значит, в доме есть еще кто-то. От силы трое. Хотя, – усмехнулся он, – здесь ГАИ бояться не приходится». Денис обрезал провода. Потом, найдя нужные, соединил, и машина завелась. Денис тронул «шестерку».
– Стой! – услышал он громкий крик. – Ты куда?! Стой, паскуда!
За машиной, срывая карабин, бежал мужчина в камуфляже. Денис, увидев, что он один, остановил «Жигули». Левой рукой взялся за ручку приоткрытой дверцы, правой сжал рукоятку кинжала.
– Ты что делаешь, сучара?! – К дверце подскочил плотный мужчина.
– За суку отвечаешь? – усмехнулся Денис. Сильно толкнув дверцу, он ударил вскрикнувшего от боли боевика кинжалом в грудь. Раздался щелчок. Денис понял, что кинжал на что-то наткнулся.
– Гнида! – отшатнулся подбежавший. Он по-прежнему не мог снять СКС. Денис выстрелил в него из пистолета. Потом вышел и, осмотревшись, затащил убитого на заднее сиденье. Выехав со двора, повернул направо. Свернул в первый же переулок и остановил «шестерку». Разъединив провода, заглушил машину и стал обыскивать убитого. Из заднего кармана джинсов достал связку ключей. Потом нашел семьсот рублей, нераспечатанную пачку сигарет, зажигалку. Достал из бокового кармана самодельный нож-выкидник. Нажал кнопку, лезвие выскочило. Он сунул нож в карман. Вышел, осмотрелся и вытащил тело убитого, отволок в кусты и вернулся к машине.
«Куда теперь? – задумался Денис. – Так. Какая-то дисциплина у них все-таки есть. Или эти шакалы просто отняли у кого-то машину и выехали на промысел? А если в доме еще кто-то был? Он может поднять хай. Надо машину бросать».
Человек в русском камуфляже, согнувшись, рухнул на колени.
– Где это? – спросил ударивший его в живот кулаком чеченец.
– На Жуковского.
– У кого машину отняли? – спросил его второй.
– Какой-то старик ехать хотел, – промычал тот. – Мы его около дома в поселке Кирова прихватили. Вспомнили, что на Жуковского есть несколько пустых домов, вот и…
– Кто же это? На Большевиков в квартире убили троих. Потом двух арабов в Садовом сделали. Кто-то гуляет, – по-чеченски сказал он.
– Может, кто-то мстит? – спросил второй. – Наемники многим беду в дом принесли. Правда, чеченцев они не трогают, боятся. А остальных
– В Ленинском районе, не помню где, – сказал первый, – шестеро парней из ополченцев изнасиловали чеченку. Девочке пятнадцать лет. Шариатский суд решил просто: раз они воины Аллаха, наказать штрафом. Шестьдесят тысяч девочке отдали. А девочку, – он засмеялся, – оштрафовали на двадцать тысяч за то, что довела воинов Аллаха до групповухи…
Этот случай действительно имел место в пригороде Грозного.
– Надо искать этого кровника, – сказал первый чеченец.
– Завтра будет праздник, – усмехнулся его напарник.
– Не хотелось бы ночь проездить. Самое интересное проспим.
– А с ним что? – Второй лениво пнул по-прежнему стоявшего на коленях наемника.
– Пусть командир решает, – отмахнулся первый. – Сейчас людей не хватает. Когда русские остановятся? Командиры уверяют, что в Грозный они не войдут. Кто знает? Говорили, что и в Ичкерию войска входить не будут. А они уже всю равнинную часть под контроль взяли. Грозный с севера обложили. И воюют по-другому, собаки! Не идут на ура, как в девяносто пятом. Авиация и артиллерия долбят. Танки даже в атаку не идут. Расстреливают позиции. Урус-Мартан сдали. Гудермес тоже без боя отдали.
– Так нужно Басаеву и Хаттабу. Когда войска из этих городов уйдут, жителям устроят ночь мести. Пусть знают, кто хозяин в Ичкерии… Ты пошли кого-нибудь, – сказал второй, – пусть все-таки поищут этого джигита. Он начал слишком смело работать. Хаттаб, когда узнал о двоих убитых арабах, в ярость пришел. Ты видел, как его черные женщины пленных оскопляют? Специалистки высшей пробы. У него, говорят, гарем таких. Жен пять или шесть. Стреляют все. Ножами работают отлично. Не хотел бы я таких жен иметь. Что-нибудь не так – и зарежут.
– А я вообще считаю, что жена одна должна быть, – серьезно проговорил первый. – Может, воспитан так, но не понимаю, чего хорошего, когда их много. Одна и есть одна. Представляешь, если они между собой что-то не поделят? – усмехнулся он. – Это же…
– Посылай парней, – перебил его напарник. – А этого, – он толкнул ногой русского, – в зиндан. Завтра с ним шариатский суд разберется. Басаев сказал, что всех наемников, обидевших чеченцев, будут строго судить. Чтобы видели жители – все по справедливости.
Денис, забравшись через выбитое окно в дом, вздохнул. Он оказался в школьном классе. Напротив нескольких покрытых пылью парт на стене висела покосившаяся доска. На ней что-то было написано. Он осторожно сдул толстый слой пыли и прочитал: «Ушли воевать. Будем бить гяуров. Собак неверных!»
На стене висела запыленная политическая карта СССР. Сквозь пыль было видно очерченную шариковой ручкой границу Чечни. Вышел из класса. В длинном коридоре валялись поломанные парты и столы. Увидел висевшую на верхних петлях дверь. Вошел. Судя по всему, это была учительская. Она была пуста, только в углу стоял шкафчик с выдранными дверцами и лежала толстая кипа географических карт. Стряхнув пыль, Денис расстелил их под окном и лег. Повозившись, закрыл глаза.